Шрифт:
Пролог
Автомобиль с черными номерами останавливается с торца пятиэтажной хрущевки. Время далеко за полночь, но от красно-синих мигалок пожарных машин можно разглядеть даже черного кота, пробежавшего мимо и спрятавшегося в подвале.
Выходя из авто, майор Островский ступает в лужу своим черным лакированным ботинком. Выражается вслух, поправляет плащ и идет в сторону второго подъезда.
– Доброй ночи, товарищ майор! – подбегает другой человек из Бюро. Ниже на голову и гораздо шире.
– Доброй, лейтенант. Что случилось?
– Мы следили за мальчишкой, как вы и приказали. Примерно в девятнадцать пятьдесят одну люди с криками побежали с той стороны дома. Мы пошли проверить что там и увидели, как мутант забирается по стене прямо на пятый этаж. Судя по всему, его целью было что-то в квартире Ракицкого, либо сам он…
– Все очаги возгорания потушены! – кричит пожарник, выходя из подъезда. – Представители органов могут зайти. Жильцам нужно еще немного подождать. Только под ноги смотрите, товарищи!
– Зайдем внутрь, – Лаврентий Островский указывает на подъезд и начинает идти.
Во дворе стоят люди, укутанные в одеяла. Машина скорой помощи. Врачи по одному оказывают первую помощь пострадавшим. Сотрудники из ОКЦЗ оцепляют двор. Женщина эмоционально рассказывает пожилой паре о том, что видела. Дети качаются на качелях и смеются, как будто ничего не произошло. Старик с тростью требует компенсации ущерба и спрашивает кто за это все будет платить. Обещает жаловаться в соответствующие инстанции и подать в суд.
Два сотрудника Бюро проходят сквозь толпу и заходят внутрь.
По ступеням бежит вода, перемешанная с грязью.
– Вы не остановили мутанта? – спрашивает Островский, светя фонариком перед собой.
– Мы хотели, но к тому времени во дворе тоже собралось приличное количество тварей…извините, мутантов. Мы вступили с ними в бой. Их много было. Если честно, если бы они в один момент не сбежали, нам бы всем крышка…
На третьем этаже старушка неожиданно распахивает дверь и преграждает сотрудникам Бюро путь.
– Это все Ракицкий со своими дружками! – ворчит она, прикрывая ладонью огонь на церковной свечке. – А я говорила, что они хулиганы! Говорила! А кто меня слушал? Мать – пьяница, сестра – проститутка, прости Господи. Кто из парня вырастет? Бандит! Преступник! Вы посмотрите, что наделали? Четвертый час без света сидим. Когда свет дадут, товарищи милиционеры?
Лаврентий не реагирует. Молчит.
– Вы успокойтесь, бабушка, – говорит второй. – Ступайте в квартиру, а то еще простудитесь. Сейчас пожарные все проверять и дадут электричество. А лучше ложитесь спать. И в следующий раз, когда просят эвакуироваться – слушайте.
– Да какая там эвакуация! Я уже отжила свое, – машет рукой старушка и заходит обратно в свою квартиру. – Но вы сильно паренька не ругайте. Тяжело ему. Но пристроить куда-нибудь надобно. Может в армию? Там из него человека сделают.
– Разберемся, бабуля, –
Железная дверь с номером тридцать девять открыта. В прихожей на полу валяется рюкзак и куча промокших вещей, вываленных из него. Майор опускается на корточки и поднимает с пола монету с профилем аристократа. Крутит в руке. Засовывает в карман и проходит дальше.
– Похоже, что твари забирались в квартиру через все окна, – задумчиво бурчит Островский себе под нос. – Другие квартиры этого дома пострадали?
– Нет, товарищ майор. Только эта.
– Значит дело точно в Ракицком. Принесите мне спички.
– Спички? – поднимает брови лейтенант.
– Я так и сказал, – отвечает Лаврентий и идет в детскую комнату.
В этот самый момент подают электричество. Люстра на потолке загорается и теперь освещает все пространство вокруг.
Письменный стол. Старый советский шкаф с вышибленной дверью. Две сломанные кровати. На полу нож. Лужа черной жижи. Все обои тоже запачканы в неизвестной жидкости.
– Спички, – входит в комнату лейтенант и протягивает коробок.
Лаврентий достает одну и засовывает себе в зубы.
– Это скорее всего кровь монстра, – он указывает на все вокруг, затем приседает. – А вот это человеческая. Если бабка сказала, что Ракицкий был не один, значит эта кровь может принадлежать кому-то из его друзей. Или ему самому. Остается главный вопрос – где все? Если были трупы, то куда они делись? Нужно осмотреть все до конца.
Сотрудники Бюро, перешагивая через разбросанные вещи, проходят в кухню. Майор осматривается.
– Тут тоже кровь мутанта. Много крови. Скорее всего здесь и произошло возгорание. И опять ни одного тела. Очень странно.
– Что будем делать? – интересуется лейтенант. – Объявляем мальчишку в розыск?
– Как без вести пропавшего. Других оснований нет.
– Но монстры появились из-за него. Это же очевидно.
– Нет. Есть факты, когда завеса разрывалась и его рядом не было. Суд не примет такие доказательства.
– Выходит, что каждый темный, сделавший тату у себя на ладони теперь может запросто от нас скрываться и мы ничего не сможем сделать? – недовольно заявляет лейтенант.
– Не совсем. Во-первых, потому, что не все дети догадаются сделать себе тату до того, как у них обнаружат знак темного. Им просто не хватит ума. А к тем, кто все-таки догадался нужен другой подход.
Лейтенант некоторое время под звуки падающих капель переминается с ноги на ногу, а затем спрашивает:
– Какой подход к Ракицкому? Какой смысл продолжать следить за ним, если, как вы говорите, суд все равно не примет наши доказательства?
– Ты говорил, что за две недели здесь не появлялся никто, кроме его друзей? – Островский открыл холодильник, достал из него бутылку молока, понюхал и пригубил.