Коллекционер сердец
Шрифт:
– Спасибо.
Магдалена залилась краской смущения, хотела что-то сказать, но ничего лучше не придумала, как спросить, запинаясь от робости:
– Вы поете здесь… по воскресеньям? Готовитесь к воскресной службе?
Молодой человек грустно улыбнулся и пожал плечами. Он был высок, статен, но страшно худ, ключицы так и выпирают. А потом вдруг заговорил хриплым шепотом, словно боялся, что их кто-то подслушивает:
– Я должен петь. Просто у меня нет другого выбора.
Магдалена вовсе не была уверена, что расслышала его правильно, но переспросить не решилась. А он отвернулся от нее и снова запел, расхаживая перед алтарем, более уверенным и окрепшим голосом: День на исходе, близится ночь, в небе рисует вечерние тени…Нет, на этот раз он пел просто превосходно! И сейчас перейдет к следующему куплету. Но нет, молодой человек снова раздраженно пожал плечами, резким жестом откинул волосы с глаз. А потом произнес «нормальным» голосом, таким невыразительным, плоским и хриплым, будто у него болело горло:
– Я счастлив, только когда пою. Но пение меня изнуряет.
Магдалена очнулась и увидела, что сидит на скамейке у входа в церковь. Сидит, не замечая того, что скамья сломана и вся покрыта липкой паутиной. И в состоянии полного экстаза слушает, как певец продолжает свое мучительное занятие, решительно и мрачно. Страсть звенела в его голосе, глаза расширились и стали совсем черными, приобрели какой-то стеклянный блеск, и смотрел он, казалось, внутрь себя. Наконец он снова умолк, пот заливал бледное лицо, и Магдалена поспешила отереть его. Он поймал ее за запястье и произнес:
– Как вы добры! Как ваше имя?
Магдалена сказала ему, в ответ на что он заметил:
– Замечательно красивое имя. А меня зовут… – И произнес какое-то слово, сплошь состоящее из свистящих звуков.
Магдалена не разобрала его и постеснялась переспросить. Она лишь спросила:
– Где вы живете?
Молодой человек, слегка скривив рот, ответил:
– Живу? Я живу здесь.
Магдалена так и не поняла, где именно, потому что разве можно жить в старой церкви?… А может, он просто подшучивал над ней? Потом спросил, где она живет, и Магдалена, прикусив нижнюю губку, ответила:
– Вообще-то у меня нет дома. Мать выгнала меня, она совсем меня не любит.
Странно, но Магдалена всецело и полностью доверилась этому незнакомцу. А тот смотрел на нее с состраданием. Глаза девушки наполнились слезами, и она услышала собственный голос:
– Там, дома, слишком много ртов, всех не прокормить. Кому охота умирать с голоду? – И поразилась своим словам. Как можно такое говорить?
Однако молодой человек, похоже, ничуть не удивился. Лишь нахмурился и заметил:
– Да, так уж устроено в природе… слишком много ртов. Вот почему я пою, Магдалена.
И снова Магдалена не поняла его, и снова побоялась спросить. А молодой человек спросил:
– Можете остаться со мной, Магдалена? Только вы можете мне помочь.
Магдалена с готовностью воскликнула:
– Помочь? Но как?
И он ответил:
– Просто остаться со мной! Я ведь протяну недолго, поймите это правильно.
Он запел снова, еще более страстно, чем прежде, и Магдалена слушала как завороженная. Ей показалось, он усовершенствовал стих. Ничего прекраснее просто представить было невозможно. Но вот он умолк, грустно покачав головой, и Магдалена предложила ему кувшин, где, как ей казалось, еще осталась вода. Она забыла, что и сама пила из этого кувшина. Но певец лишь отмахнулся, и в его жесте сквозила безнадежность. Он сказал:
– Я начал петь, потому что мне просто этого хотелось. А теперь в пении вся моя жизнь. Я понял, что создан для этого. Я должен.
Магдалена наивно воскликнула:
– Как это создан? И кто вас заставляет? – Поблизости не было ни души. Никого, кто бы мог заставить его. В церкви никого, кроме нее и певца; на церковном дворе тоже ни души, и он выглядит таким заброшенным и запущенным. За частично обрушившейся каменной оградой терялись вдали, в туманной дымке, пологие холмы, доносился плеск волн. Океан? Так близко? Но ни единого признака, что место это обитаемо. Лишь чайки кружили над головой, испуская пронзительные голодные крики.
Певец расхаживал у алтаря и, похоже, не обращал внимания на то, что его окружало. Несколько раз натыкался на скамью и кафедру, слепо обходил препятствие, хмурился, его рот странно кривился. А потом пробормотал:
– Мой отец пел, и его отец тоже. У них была в точности такая же судьба. Они умерли совсем молодыми. Я, разумеется, не помню ни того, ни другого. Оба умерли от разорвавшейся в горле артерии. – И он провел ладонью по своему бледному горлу с синеватыми жилами, которые так страшно набухали во время пения. – Говорят, это проклятие. Но я не верю в проклятия.
Магдалена содрогнулась, но может, это было вызвано порывом холодного ветра? Она заметила, что на улице уже почти стемнело, хоть теперь и весна и дни стали длиннее. И тогда она спросила:
– Чем же я могу помочь?
Молодой человек вдруг улыбнулся веселой мальчишеской улыбкой и ответил:
– Просто пойте со мной, Магдалена!
Магдалена изумилась. Петь? С таким одаренным певцом?
– Но…
– Да, вы должны! Обязательно. Тогда силы мои удвоятся.
И застенчиво, нехотя Магдалена запела. Она, которая никогда прежде в жизни не пела, разве что себе под нос или вместе с сестрами, пела теперь с этим молодым человеком, а он сжимал ее руку в своей и смотрел ей в глаза. День на исходе… Близится ночь…Голос Магдалены был слишком слаб; тогда молодой человек прервался и сказал, что лучше начать сначала. День на исходе… Близится ночь…Но нет, что-то не ладилось. Щеки у Магдалены горели – она стыдилась своего тоненького девичьего голоска. Ничего не получалось, хотя Магдалена пыталась петь изо всех сил и правильно. Просто голос не был поставлен, лишен звучности и красоты. О, больше всего ему не хватало именно красоты! Молодой человек поморщился, словно ему причиняли боль звуки ее голоса, перестал петь и оттолкнул ее руку. А потом с упреком заметил: