Коллекционер стеклянных глаз

Хиггинс Фиона Э.

Потратив не менее получаса на рассматривание и поглаживание этих нарядов, он в конце концов облачился во все синее с алыми аксессуарами. Последним штрихом был гармонировавший с костюмом искусственный глаз, немигающе смотревший на него из зеркала. Он был ярким, идеально сидел в глазнице и испускал красную искорку. При внимательном рассмотрении можно было понять, что это маленький рубин. Глаз был одной из первых покупок Трупина после недавнего обогащения. Он понимал, что это мотовство, но какой смысл тратить столько сил на добывание денег, если нельзя позволить себе кое-какие излишества? И это было лишь начало. Он наметил обзавестись целой коллекцией искусственных глаз, по одному на каждый день

недели и под каждый костюм. А пока коллекции нет, можно время от времени носить на глазу повязки — они тоже сделаны на заказ.

— Добрый вечер, сэр, — обратился он к джентльмену, стоявшему перед ним в полный рост в зеркале, и отвесил ему изящный поклон.

Затем он выпрямился, окинул свое отражение критическим взором, пригладил бархат на ляжках, поправил кружевной воротничок. В завершение сцены он поцеловал воздух в том месте, где, в его представлении, должна была находиться затянутая в перчатку рука присевшей в реверансе дамы.

В реверансе? Перед ним? А почему бы и нет? Дело в том, что человек, разыгрывавший пантомимы перед зеркалом, не был больше мошенником и шантажистом Гулливером Трупином (хотя немножко напоминал его, особенно формой носа). Нет! Гулливер Трупин остался в прошлом вместе с тряпьем, которое он носил, а его место занял дворянин весьма высокого происхождения.

Уж если перевоплощаться, то полностью.

Эта неделя была насыщена делами. Взяв у Фитцбодли деньги (тройную сумму, подумать только!), он отправился прямо в «Ловкий пальчик», где оставил значительную их часть, получив в обмен пачку пожелтевших листов бумаги с документально подтвержденной родословной. Изучив бумаги, Трупин с удовлетворением убедился, что все они составлены безупречно, в соответствии с принятым в юридической практике стилем, витиеватые буквы написаны красными и черными чернилами, листы связаны, как и полагается правовым документам, бледнорозовой тесьмой. Некоторые из документов были заверены ярко-красными сургучными печатями. Никаких подозрений в отношении обладателя этих бумаг возникнуть не могло.

Следующий шаг — найти жилье, соответствующее его новому статусу. Понятно, что человек столь знатного происхождения и носа не сунет на Южную сторону, так что наш нувориш, прихватив свои пожитки, покинул меблированные комнаты, сел в экипаж и переехал по мосту на другой берег Фодуса. При этом он оставил позади Гулливера Трупина в компании с другими персонажами, под чьими именами он выступал, но зато, верный привычкам этих персонажей, не оставил домовладельцу денег, которые задолжал ему.

И вот неделю спустя довольный жизнью жулик наслаждался преимуществами своих новоприобретенных апартаментов и нового обличья. Он был в восторге от произошедшей с ним метаморфозы и не мог наглядеться на себя в зеркало.

«Но какую манеру речи избрать? — думал он, опрыскивая себя новыми дорогими духами с цитрусовым ароматом. — Тут требуется что-нибудь более экзотическое. Надо будет поработать над произношением».

— Я фсегда мештал побыфать ф фашем гороте, — произнес он.

Нет, это, пожалуй, чересчур. Надо лишь слегка намекнуть на свое иностранное происхождение, не конкретизируя. У него и без того есть чем привлечь представительниц противоположного пола (он предпочитал иметь дело с богатыми и скучающими дамами — самой легкой добычей для опытного мошенника). Профиль у него немного подкачал — нос был чуть длинноват, — но анфас он, несомненно, был привлекательным мужчиной. А отсутствие одного глаза всегда пробуждало сочувствие в женских сердцах.

— Какой ужас! — воскликнул он тонким голосом, имитируя воображаемую

даму. — Расскажите же, как вы его потеряли?

Он вытянулся в полный рост (чему способствовали и изготовленные по специальному заказу подпяточники). Подвижным был лишь один его глаз, но зато он вращался так энергично (по крайней мере в данный момент), что с лихвой компенсировал неподвижность другого, а образовавшаяся из-за шрама складка между бровями придавала ему очень искренний вид с оттенком трагизма.

— Понимаете, дорогая, — продолжал он разыгрывать диалог низким грудным голосом, чуть отступив назад и опершись рукой о бедро, — я не уверен, стоит ли мне рассказывать это… Но раз вы настаиваете, я готов подчиниться — только обязательно предупредите меня, если какие-либо ужасные подробности сильно подействуют на вас.

И он в очередной раз изложил историю о продолжительной дуэли, в которой на карту была поставлена его Честь и из которой он, разумеется, вышел победителем.

Истина, как это чаще всего и случается, была гораздо прозаичнее. Еще в бытность деревенским пареньком по имени Джером он умудрился однажды наступить на шнурок собственного ботинка и упасть, придавив находившегося рядом хряка и проткнув его клыком глаз. Понятно, что он не мог пересказывать этот неприглядный эпизод в светских гостиных. И к тому же невозможно представить, чтобы человек его положения носил какие-то ботинки со шнурками.

Широко зевнув, злостный махинатор потянулся и начал раздеваться, с упоением снимая и складывая каждый из предметов одежды. Надев мягкую ночную рубашку с вышивкой и колпак, он вынул искусственный глаз, любовно погладил его и положил в маленький бархатный мешочек на прикроватной тумбочке.

Он вытащил лежавшую в тумбочке вырезку из «Северного вестника» (газета, кстати, тоже заплатила ему гораздо больше, чем он ожидал). Хотя самые крупные заголовки все еще кричали о банкротстве Огастеса Фитцбодли, новоиспеченного аристократа больше интересовали другие светские новости. Перелистав несколько страниц, он наткнулся на большой рисунок, изображавший танцующих дам и кавалеров, и прочитал подпись под рисунком:

«Господа и дамы северной части Урбс-Умиды отдыхают на недавнем Винодельческом балу (вино поставлено мистером Фолкнером с Винной улицы)».

Он широко улыбнулся, глядя на картинку. «Скоро, очень скоро напишут и обо мне», — подумал он.

ГЛАВА 9

Хозяин гостиницы в затруднении

— Отгадываю загадки за один пенни! — кричал Гектор. — Всего один пенни! Кто хочет загадать мне загадку?

Он стоял на помосте в самой середине Пяти углов. Это место было теперь хорошо ему знакомо. Он слегка похудел с тех пор, как переселился сюда, одежда его немного пообносилась, и тем не менее он был бодр и энергичен. Гектор обвел черными глазами небольшую толпу, собравшуюся перед ним. В это утро публики было не так уж много, но он знал, что кто-нибудь обязательно захочет расстаться со своим пенни, и вскоре загадки действительно посыпались одна за другой.

— Что можно держать, дав это кому-нибудь?

— Слово, — ответил Гектор. — Следующая загадка.

— От пищи я оживаю, от воды умираю. Кто я такой?

— Огонь. Давайте следующую.

— Что может произвести ремесленник, что нельзя увидеть?

— Шум. Есть еще загадки?

Вперед выступил крупный мужчина. Руки его были сложены на широкой, с бочку, груди.

— Уж эту ты не отгадаешь, — заявил он. — Я нашел ее в книге.

— У-у-у! — загудела толпа и разразилась аплодисментами. Подумать только — в книге!