Коллекционер
Шрифт:
– Можешь идти. – Цагене небрежно дернул рукой, изображая благословение.
Шагая прочь от молельни, Олег спиной ощущал его изучающий взгляд, понимал, что сейчас на него смотрят и могучий инквизитор, способный сломать шею ближнему своему одним небрежным движением, и отец Риччи с гаденькой улыбочкой на благообразной физиономии.
В столовой Олег постоял в очереди, взял жестяную миску, доверху наполненную супом вроде горохового. Прихватил с подноса кружку с компотом и опустился на свободное место рядом с Арамом. И обнаружил, что соседи по палатке
– Каждый должен заучить его речь наизусть! – вещал сидевший напротив Дитрих, явно имея в виду Цагене. – Этот великий человек обязательно приведет нас к победе! Ясно и четко все объяснил…
– Но я вот не все уловил, – заявил малорослый чернявый парень, чьего имени Олег так и не запомнил – то ли Марсело, то ли Нарсело. – Зачем нам другие миры, вот скажи? Дома бы порядок навести, а то вон сколько неверующих, пока их всех обратишь, годы пройдут… Вот скажи, что…
– Не будь тупее Арама, – прервал его староста. – Ведь даже он все понял. Понял?
– Ого, как бы… конечно… надо всех плохих… научить истинной вере… – с напряжением в голосе ответил великан. – А кто не захочет… того надо будет… убить. Они – зло. И это будем делать не только у нас… но и в Чужемирье…
Ну да, этим учеником местные «педагоги» могут гордиться. Вряд ли он, откровенно говоря, способен исполнять роль миссионера, но зато вполне сгодится на роль боевика-фанатика – устроить взрыв, убить политика, что помешал чем-либо матери-церкви, отдать жизнь, даже не усомнившись, что поступает правильно, так как нужно.
После такого ответа разговор заглох, и обед заканчивали в молчании.
Затем все покатилось по наезженной колее: практическая теология, где пришлось попотеть, рассказывая про Поганую Ересь, ее историю и отличительные признаки; ораторское искусство, на котором Олег оказался чуть ли не лучшим – еще бы, столько лет работы бизнес-тренером; теория взрывного дела, где пришлось признать, что он не знает вообще ничего, и смотреть, как другие работают над собственными бомбами.
С этого «конвейера» Олег соскочил только в сумерках, обнаружив себя в очереди к купальне.
А когда вышел, то снаружи его ждала Ингера, свежая и без малейших следов усталости, будто это не она целый день вместе с остальными бегала, стреляла, дискутировала и слушала.
– Привет, друг, – сказала она. – Прогуляемся вдоль речки?
– А нас не остановят? – Олег с трудом подавил желание оглянуться. Вдруг кто-то прямо сейчас наблюдает за ними?
– Но мы же не бежать собираемся. Ведь так? Пошли, и не напрягайся ты так. – Изящным, таким женским движением она взяла его под руку, и Соловьев попытался вспомнить, когда последний раз так вот прохаживался с девушкой – два, четыре года назад, больше? – У нас свободное время, и мы можем проводить его как угодно, не нарушая правил внутреннего распорядка.
– А мы точно не нарушаем? Я все так и не запомнил.
– Думаю, что и Дитрих тоже. – Ингера хихикнула. – Как тебе наш большой босс?
– Впечатляюще…
– И теперь
– Что ты имеешь в виду?
– Не задавай идиотских вопросов, ты вовсе не дурачок из провинции и не фанатик-богомолец из столицы, которому Доктрина Цада заменяет не только мозг, но и совесть и знания!
– Слышал бы нас сейчас отец Риччи… – процедил Олег.
Ингера вырвала руку, повернулась к нему, уперла кулаки в бока:
– Ты все еще думаешь, что это он меня к тебе подослал? Если так, то ты идиот! Завтра день исповеди, и ты, друг, не представляешь, что это такое! Из тебя вытянут все! Сегодняшний наш разговор, вчерашний… И тогда мне скорее всего крышка, поскольку таких, как я, тут двенадцать на дюжину, а вот тебя, проводника, ценный человеческий материал, начнут обрабатывать всерьез!
Про обязательную исповедь Олег, честно говоря, забыл.
– Круглосуточный надзор, чтобы не удрал, постоянное давление, чтобы разбить твой рассудок и выстроить его по новым лекалам… Ты думаешь, ты крутой, ты устоишь? И зря, я видела, как ломали более сильных. – Девушка заговорила спокойнее, но в голосе ее все равно звучали мольба и страсть. – А потом они повяжут тебя кровью. Как?.. Заставят убить «врага веры» и зафиксируют это так, чтобы тебя можно было шантажировать.
Олега передернуло, хотел возразить, что ни кино, ни фото в Центруме невозможно – любая пленка разложится в течение нескольких часов; но вовремя остановил себя.
– Запросто… – произнес он. – Это они могут, фанатики везде и всегда одинаковы. Но ты помнишь, что я не могу уйти отсюда просто так?
– Да. – Ингера нетерпеливо махнула рукой. – Я выяснила, где хранят наши вещи. Так что если ты готов, то сегодня…
– Да.
Над ответом не размышлял ни мгновения – хватит с него отца Риччи и прочих «батюшек», фанатичных и кровожадных, хватит столь экстремального развлечения, как учебный лагерь, очередной экспонат добавлен в коллекцию с пометкой «повторный визит исключен», и можно возвращаться, для начала в Центрум, а затем и домой, на Землю.
– Тогда постарайся не уснуть, друг. – Девушка улыбнулась хищно, как тигрица. – Полночь – вот час для нашего дела, вскоре после того как закончатся учебные стрельбы. Услышишь, как я выйду из палатки, выжди и следуй за мной…
Понятное дело, ночью может приспичить кому угодно, и двоим одновременно.
– Встретимся у столовой, – добавила Ингера. – Справишься?
– Уж как-нибудь, – пробормотал Олег, после чего его снова взяли под руку и повели обратно к купальням: если сумел бы забыть, что предстоит сегодня ночью, то от такой прогулки мог бы и получить удовольствие – красивая женщина рядом, улыбка, от которой вздрагивает сердце, блики в светлых волосах. Но он был как на иголках и облегченно вздохнул, когда они расстались.