Коллекция поцелуев
Шрифт:
– У них ничего не было. – Моника пришла ко мне на помощь.
Кензи молча скрестила руки.
– Но ты ведь поймала ту девчонку с поличным, так ведь? – не унывала Мика. – Хотелось побить ее?
Я сжала зубы. Им нужны были подробности, чтобы растрепать всей школе. Если я им не подыграю, они будут рассказывать все, что придет им в голову. Ненавижу это. Ненавижу, когда твоя личная жизнь становится всеобщим достоянием. И все же нужно было хоть что-то им поведать.
– Я прижала ее, потребовала рассказать, что между ними было, но…
– Он спал с ней? – некстати встрял Рауль, заставив
– Похоже на то. Меня все это больше не касается, так что какая разница? Что было, то прошло.
С этими словами я собрала весь свой мусор в бумажный пакет. Поставив точку в разговоре, я увидела, что все трое выглядят недовольными. Бьюсь об заклад, они не привыкли, чтоб их так быстро отшивали.
– Ну хорошо. – С этими словами Сьерра встала, и, не попрощавшись, все трое удалились.
Нам было слышно, как они начали шушукаться между собой, а Мика вдруг засмеялась, закинув голову. Мы втроем молча наблюдали за ними.
Мика и Кензи – соседи. В начальной и средней школе они были неразлейвода. Сьерра переехала в их район в седьмом классе, постепенно отнимая Мику у Кензи, а затем и вовсе прекратив их общение. Но Сьерре было недостаточно просто отнять Мику. Ей нужно было всем показать, что они подруги, поэтому она буквально заполонила свои страницы в соцсетях их совместными фотографиями с вечеринок, куда приглашали всех, только не Кензи. Когда я познакомилась с Кензи в девятом классе, она была одинока и подавлена. Теперь я четко понимала, почему Сьерра видела в ней угрозу. Кенз была ее полной противоположностью: маленькая, милая, застенчивая, от природы очень добрая. Сьерра же была красива, но это была суровая красота. Она больше походила на взрослую женщину, высокую и уверенную в себе, нежели на девочку-подростка. Разделяй и властвуй – вот ее девиз.
Мика и Сьерра в упор не замечали Кензи, кроме как на чирлидерских тренировках, когда им приходилось ее поднимать. Раньше я боялась, что они специально уронят ее, но, благо, когда дело касалось чирлидерства, обе проявляли потрясающий профессионализм. И все же я бы предпочла, чтобы мы с Лин поднимали ее, а Моника стояла бы сзади, для подстраховки.
– Вот стервы, – прошептала Кензи, но затем скрестила руки на груди, словно ей стало стыдно за сказанное.
– Ты в порядке? – спросила меня Моника.
Я кивнула, хотя меня всю трясло.
– Интересно, почему Рауль зависает с ними? – недоумевала Моника. – В их когтях он становится совершенно другим человеком.
– Когда их нет рядом, он играет с моими волосами. – Кензи вздохнула, пальцами перебирая свою шевелюру до плеч, темно-каштановую у корней и совсем светлую около кончиков, лоснившуюся от бережного ухода и кропотливой работы выпрямителя.
Взяв свой бумажный пакет с мусором, я ловким броском отправила его в мусорное ведро, как баскетбольный мяч в корзину. Мое попадание вызвало овации за столом ребят-спортсменов, отчего мы с девочками в ответ звонко засмеялись. Я встала из-за стола и сделала реверанс в их сторону, как раз когда прозвенел звонок. В тот момент я решила, что буду обращать внимание только на людей, излучающих позитив. Не на тех, кто втаптывает нас в грязь, а на тех, кто помогает нам подняться.
Глава шестая
МИССИС УОРФИЛД ВСТРЕЧАЛА нас улыбкой во весь рот, когда в четверг мы нехотя заходили в класс на очередной урок английского. Я валилась с ног от усталости, и эта улыбка раздражала меня. Мама с Зебом ругались весь вечер из-за того, что ей позвонили на работу и сообщили, что во время ланча они с одноклассниками играли в войнушку. В качестве оружия ребята использовали ручки без стержня, а в качестве снарядов – комочки жеваной бумаги. А мой братишка умудрился запулить какой-то девочке прямо в глаз. Затем они с мамой разругались еще сильнее, когда Зеб вместо того, чтобы паковать свои книги, начал разбрасывать их по всей комнате. Все закончилось тем, что оба они разбежались в слезах, и, как нетрудно догадаться, из-за всего этого я тоже проплакала всю ночь. Веселые времена, тут уж ничего не скажешь.
– Думаю, сегодняшний урок мы начнем с очередного стихотворения-загадки, своего рода продолжения вчерашней.
Миссис Уорфилд не смогла удержаться и хихикнула, я в свою очередь выпрямилась на стуле и попыталась успокоить вновь бешено застучавшее сердце. У меня была мысль оглянуться в поисках кого-то, кого могло выдать виноватое выражение лица, но я слишком сильно нервничала и могла себя выдать. Миссис Уорфилд приподняла бровь и внимательно осмотрела класс, прежде чем начать читать, чтобы удостовериться, что все мы внимательно ее слушаем.
Ода соломинке из-под сока, покоившейся в твоей рукеСоломинка коснулась твоих губ, алых, как лепестки роз.Гордый цилиндрический кусочек пластика с готовностью служил тебе, утоляя твою жажду.Как приятно, наверное, быть той соломинкой, наполовину погруженной в прозрачный фруктовый сок и наполовину в твой рот.Наслаждайся, маленькая соломинка, наслаждайся.Внутри у меня все горело от возмущения. Миссис Уорфилд подмигнула классу, и все тотчас же залились гомерическим смехом. Мои глаза, казалось, вот-вот вылезут на лоб. Уже не стесняясь, я начала рыскать по классу взглядом, как и многие другие, в тщетных попытках угадать, кто мог это написать. Все, кроме спавших на задних партах Джоэла и Эмберли, смеялись и болтали между собой. Затем посреди всеобщего гвалта послышался громкий голос Дина:
– А ну-ка, признавайтесь, кто этот новоявленный Шекспир?
– Я! – Анджело Гарсия встал и поклонился публике. – Девушки, записывайте мой номер: семь ноль три…
– Жаль прерывать тебя, Ромео, но я не могу позволить тебе присвоить чужие заслуги, – подмигнула ему миссис Уорфилд.
– Эх, почти получилось! – Он сел обратно на место, и класс опять зашелся смехом.
Теперь я окончательно запуталась. Дин вновь улыбался мне, когда наши взгляды встретились, но я не могла понять, разыграл ли он этот спектакль для того, чтобы отвести от себя подозрение, или это было что-то другое.