Коллекция страха
Шрифт:
Санни сглотнул и прочистил горло.
— Скунс. Паразит.
— Что?
— Ты шлюха Рифкина, — зарычал он. — Или Токоматсу. Мне все равно чья, я не собираюсь наживать из-за тебя проблемы.
Хармони рассмеялась. Флаконы у нее на шее зазвенели, и Санни этот звон почему-то показался криками.
— Мы с тобой не такие уж разные, — сказала она.
Санни помотал головой, пытаясь сфокусировать взгляд. Номо обвис на переднем сиденье, как марионетка с перерезанными ниточками. Черные стены салона сжимались, сжимались, давили на
— Ты ничего… обо мне не знаешь! — прошипел он.
— Я знаю, что ты пахнешь водочным заводом, а не мужчиной, — ответила Хармони. — Но только запах крови делает тебя тем, кто ты есть.
— Заткнись.
— Я знаю, что иногда ты жалеешь, что тот парень из Нью-Йорка не убил тебя вместо того, чтобы ты превращался в ту развалину, что я вижу перед собой.
Пальцы Хармони извлекали хрустальные ноты из флаконов, и каждый звук только добавлял боли в его желудке.
— Ты пьешь, чтобы убить отчаяние, но не выходит, — продолжала она. — Ты был когда-то выше других. В твоих руках были сила и власть, которые ставили тебя выше всех остальных. А потом мир перевернулся и ты остался на ринге истекать кровью. Полуслепой, слишком старый и слишком глупый, чтобы подняться.
— Прекрати.
Хармони наклонилась к нему и ткнула пальцем в его колено.
— Я могу все это изменить. Я могу забрать тебя в место, где мертвые танцуют на полях кровавых фиалок. Туда, где воздух черен от силы, а земля засеяна пеплом.
Санни покачал головой. Не помогло: он снова стоял на ринге и видел, как течет его кровь.
— Я… я не хочу видеть, — прошептал он.
— Но придется, — ответила Хармони. — Ты знаешь это не хуже меня.
В ее глазах Санни увидел свое отражение: крылатый призрак, темный Икар, парил над призраком мира. А затем его крылья вспыхнули, и он рухнул, сгорая в атмосфере, все ниже и ниже, поддаваясь притяжению… ее глаз.
— Пойдем.
Ему больше нечего было терять.
Не прикасайся ко мне.
Они лежали на диване в гостиной маленькой квартирки Санни. Стриптизерша перекинула ногу через его грудь и оседлала его.
Какой-то глубинный инстинкт в последний момент завопил, и Санни попытался сесть, но она положила ладонь ему на горло, и он понял, что эта женщина может запросто удушить его, просто сжав пальцы.
— Я знаю, чего ты хочешь, — сказала она. — От запаха твоих снов меня тянет блевать.
Хармони подалась назад и расстегнула его ремень, выдернула из петель. Санни задергался, пытаясь сбросить ее, но добился только того, что ее ногти проткнули кожу на шее.
— Мы правда похожи, — выдохнула она. — Я тоже всегда выживаю.
Зрачок ее правого глаза выгнулся наружу, затопив собой радужку и склеру. На месте глаза засиял влажный черный шар. Потом раздался
Хармони запечатала ему рот ладонью, вгоняя ногти в кожу. Санни подавился криком.
— Не шевелись, — простонала она.
От вкуса крови Санни снесло крышу. Он вырвал из захвата одну руку и ударил Хармони в подбородок. Удар пришелся по касательной, Хармони перехватила его руку. Ее лицо оплывало, как расплавленный воск.
— Хочешь быть со мной, боец? — прошептало это существо. — Я та-а-а-ак давно одна.
Белый язык размером с руку взрослого мужчины выскользнул из ее рта и нырнул между губ. Санни, наполняя его рот вкусом пепла. Он подавился, а затем сжал зубы, пытаясь откусить чужеродный отросток.
И тут что-то взорвалось в коридоре.
Высокий, тонкий, булькающий крик развеял алую пелену в его сознании. Боль прочистила ему мозги. Хармони вытащила язык и развернулась на шум, с которым входную дверь сорвало с петель.
Номо, хватаясь за кровавую дыру в груди, зашатался в проходе и рухнул куда-то за диван, а в комнату вошел Скарп.
— Сучка! — зарычал Рифкин. — Я тебя урою.
В руках он сжимал дробовик — «Моллберг-Буллпап» на двенадцать зарядов, с двадцатидюймовым дулом и пистолетной рукоятью, — и было совершенно ясно, что сынок Мамы Рифкин серьезно подошел к делу.
Вот только игры с бронебойными мини-ракетами не числились в планах Хармони на этот вечер. Она уставилась на Рифкина взглядом, способным растопить вечную мерзлоту по всей Сибири.
— Опусти пушку, Томас, — сказала она.
Рифкин моргнул и попятился, издав что-то вроде:
— Не-е-е.
Санни заметил остатки белого порошка, перхотью налипшие на грустные усики Рифкина. Судя по глазам, Скарп вынюхал дозу, от которой Кондолиза Райс спела бы еврейскую песенку на всемирном собрании исламистов.
— Заткнись! — взвыл Рифкин и поднял ствол. — Мы с Коко Шанель сегодня устраиваем фейерверк, ясно?
Какой бы магией ни обладала Хармони, потустороннее влияние было беспомощно против крестьянской ярости и третьесортного перуанского порошка.
— Крошка, я убью тебя, потом его, а потом себя, если ты сейчас же с него не слезешь, — сказал Рифкин.
Хармони встала, отчего Санни почувствовал крайнее неудобство, потому что теперь немецкая пушка была направлена прямо ему в пах.
Он тоже поднялся.
— Не дергайся, урод, — каркнул Рифкин. — Все равно от этого нокаута не сбежишь. Усек?
Санни кивнул.
— Усек.
Рифкин ухмыльнулся.
— Вот и правильно, чертов ты…
Санни подобрался.
Но в тот же миг Хармони схватила дробовик за дуло. Коко Шанель рявкнула и выбила в потолке дыру размером с баскетбольный мяч, наверняка перепугав до чертиков миссис Гапта-Санг-Джефферсон, домовладелицу, которая жила как раз этажом выше.
А потом Хармони отрастила третью руку.