Коллективное сознательное
Шрифт:
— Я вот одного не понимаю. Ведь, судя по этому райскому уголку, здесь чуть ли не полноценная копия Центра. — В голосе Малахова проскользнуло легкое раздражение. — Тогда почему, сохраняя такую мощь, Центр бездействовал?
— Это неправильный подход. — Лазненко помрачнел. — Центр ни на секунду не прекращал активной работы — даже тогда, когда я ушел в формальную отставку. А потом…
— Вы ведь и пальцем не шевельнули, чтобы мне помочь добраться до энампов. А я…
Вадим замолчал, в памяти промелькнули месяцы его жизни в Киеве. Работа частным детективом, под чужим именем, в чужом городе. Он вынужден был скрываться после провала первой миссии в Зоне. Месть тайных хозяев Зоны была реальной опасностью. Энампы, проникшие своими щупальцами во все правительства и все структуры мира, были готовы в любой момент нанести смертельный удар.
— А в итоге ты вышел на след и уничтожил всю верхушку их организации. Разве это плохой результат? — Лазненко посмотрел на Малахова, словно пытаясь ему что-то объяснить без слов. — Понимаешь, Вадим, мы тогда уже были под плотным колпаком энампов. Один неосторожный шаг — и нас бы прихлопнули как таракана тапком. На тебя, находящегося, считай, в полном подполье, была вся надежда.
— Не чувствовал я этой надежды. Я чувствовал себя так, словно меня бросили один на один с Зоной.
— Байкалов мне рассказал, какая у тебя была идея с сингулярностью. — Лазненко опять резко изменил тему разговора. — Но ты ни слова после возвращения не сказал, что же было там, в тумане разорванного колеса обозрения.
— Мне очень сложно объяснить, что это было. И уж никак не путешествие во времени.
— А что? Ты хоть слово можешь внятно сказать? Ты был четыре года там, в небытии. Только невероятное стечение обстоятельств позволило тебя вытащить оттуда. Твой сын…
— Да. Не Центр, не друзья… — с горечью произнес Малахов. — Двенадцатилетний мальчишка.
— Как только Байкалов был принят в Центр, мы сразу же начали разработку операции. Понимаешь, это уже шло не через официальный канал. Заикнись мы хоть словом… А тут твой сын как раз устроил в Зоне полный дурдом. Весь в тебя. И все-таки — ЧТО ТАМ БЫЛО?
— Ничего. Там не было ничего. Единственное ощущение — все это время я был частью всеобщего сознания. Коллективного сознания человечества. В прошлом, нынешнем и будущем. — Вадим неожиданно для себя самого сказал то, в чем боялся признаться все это время после возвращения из Зоны.
— Ты какую-то мистику рассказываешь. — Лазненко откровенно разочаровался.
— Мистику? — Малахов грустно улыбнулся. — Я несколько лет в этой мистике находился. И многое помню. Из прошлого. И из будущего. А знать будущее… не пожелал бы я вам такого… Все, закончим этот разговор.
— Пока? — спросил Лазненко. — Пока закончим, да?
Вадим промолчал.
— Надо браться за дело, — внезапно с энтузиазмом в голосе произнес шеф. — Будем Центр возрождать.
— Да уж, — вздохнул Малахов. — Видели бы вы, что там от Центра осталось.
— Да видел-видел. Думаешь, я только по телевизору новостные программы смотрю? Нападавшие, а я на сто процентов уверен, что они были или под наркотическим, или под гипнотическим воздействием, рвались к архиву личного состава. Нам удалось его заблокировать.
— Вам?
— Ты опять сомневаешься в наших возможностях, — усмехнулся генерал. — И вас туда мы впустили.
— Так ведь Зареченский код набирал, я думаю, и его бы хватило.
— У этого клоуна руки тряслись так, что он не смог бы и ширинку расстегнуть. Кстати, она была у него не застегнута, — зло сказал Лазненко. — Мы отслеживали твое перемещение. Ну, не твое, конечно, а членов твоей группы. Они чипованные. Но я не сомневался, что ты там, с ними. Вероника нам сразу потом сообщила.
— Вероника? — не понял Вадим.
— Да, она была ответственна за связь с тобой. Готовила нашу встречу. Но ты что-то уж сильно от нее шарахался. — Лазненко развернулся и направился обратно к главному бункеру. — Ты что, стал женщин бояться?
— Нет, — мрачно буркнул Малахов. — Я не ее боюсь… Не будем об этом.
— Ладно, потом вернемся к этому вопросу. Поверь, Вадим, я вижу, что тебя что-то мучает и сжигает изнутри. А мне нужен тот самый Малахов, который работал со мной много лет. Я предлагаю этот разговор перенести на потом, хорошо? — Лазненко сказал это так, что было понятно — никакого ответа он не ждет.
Когда Малахов и Лазненко вернулись в бункер, там уже шла спокойная беседа. Байкалов окончил свой доклад о сообществе энампов и сейчас рассказывал, слегка приукрашивая, самые яркие моменты из рейда его и Вадима в Зоне, когда верхушка энампов была уничтожена.
— Ну, что, главный навигатор уже подробно объяснил, куда мы летим? — спросил Вадим, войдя в бункер.
— А? — не понял Байкалов.
— Сразу видно, что ты ничего не понимаешь в фантастической литературе, — засмеялся Малахов. — Тебе бы у покойного Шипа поучиться. Так вот, классический прием в литературе прошлого века для того, чтобы быстренько ввести читателей в курс дела, командир космического корабля говорит своему экипажу: «А сейчас наш главный навигатор расскажет нам цель нашей экспедиции».
— Иди ты в жопу, — весело ответил Бай.
— О, это по делу, — тоже обрадовалась Клава. — Так что, начинаем новую жизнь?
Клава сказала это и вдруг смутилась. Никогда до сих пор она не разговаривала с Лазненко в неформальной обстановке. Для нее генерал был непререкаемым авторитетом и руководителем Центра. Никогда раньше в присутствии самого Лазненко она не позволяла себе вольностей в словах. И сам Николай Петрович это понял.
— Я боюсь, действительно жизнь будет новая, — грустно произнес он. — Но я бы хотел…
— Николай Петрович, я бы предпочел работать именно в том Центре, который у нас был, — внезапно вмешался Тимур.
— И я, — добавила Клава.
— И я, — сказал Герман.
— И я, — внезапно вставил Байкалов.
— Вот только тебя еще нам не хватало, — сказал Вадим и рассмеялся. — Ты сигарами «Кохиба» развалишь весь бюджет Центра.
— А что, сигары оплачивают? — обеспокоился Бай.
— Тебе — да. — Лазненко оказался в курсе привязанностей Байкалова. — А вот Клаве…
— А что мне? — Клава никак не ожидала, что разговор переключится на нее.