Колодцы предков
Шрифт:
– Я могу и руками, – пробормотала я, – а он говорит, что недавно поел. Будем пить чай.
– Не знаю, не выяснили этого в милиции или только вам не сказали, – одновременно ответил Марек. – До него было легко добраться при условии, что знаешь где искать. Если бы Люцина рассказала милиции, откуда его помнит…
– Ты думаешь, что милиция серьёзно отнеслась бы к рассказу, как сорок пять лет назад он носился по полю? – усомнилась я. – Или, что он из Лукова, потому что прабабка устраивала прадеду скандалы?
– А он не из Лукова. Он из Голодомориц.
– Извини, откуда? – вдруг заинтересовалась Тереза.
– Из Голодомориц. Это такая деревушка под Луковым. Станислав Менюшко был последним потомком семьи, которая жила там с незапамятных времён. Перед уходом в армию он продал хозяйство, потом работал на местной МТС, а потом куда-то пропал. О нем никто ничего не знает.
– Понятно, куда пропал, – промычала Люцина занятая обгладыванием скелета громадного индюка, который стоял в блюде перед ней. – В наше фамильное болото… Теперь уж я буду рассказывать милиции все, что вспомню…
– Бедная милиция! – сочувственно вздохнула моя мамуся.
На кухне засвистел чайник.
– Старики помнят, что когда-то Менюшко были богаты, – таинственно продолжал Марек. – Там ходят разные сплетни и легенды, будто давным-давно у них был клад, только неизвестно, нашли они этот клад или спрятали, или просто врали, или искали его. Хозяйством никто не занимался, и оно разорилось, так что последнему Менюшко для продажи осталось немного.
Чайник на кухне свистел как ошалелый. Моя мамуся беспокойно оглянулась и посмотрела на отца, который, естественно, смотрел футбол.
– Вода закипела, – сказала она в пространство.
– Я не пойду! – категорически отказалась Тереза.
– Я тоже, – буркнула Люцина, занятая туловищем индюка.
– Янек пойдёт, – решила моя мамуся. – Янек! Вода кипит!…
– Папа же смотрит футбол! – обиделся Марек. – Оставьте его в покое, я сам схожу…
– Если пойдёшь ты, то и мы можем, – заметила Люцина. – То есть, я – нет, потому что я толстая, разве что вы будете что-то рассказывать…
В результате чай делали четыре человека. Марек внёс в комнату поднос, заставленный всем, что подвернулось под руку, чтобы не пришлось возвращаться на кухню. Тереза вынула из буфета термос и налила в него кипятку, я похвалила её идею и захватила чайник с заваркой.
– А в этом МТС? – нетерпеливо спросила я. – Про него ничего не знали?
Марек помог Терезе и моей мамусе разгрузить поднос, оглянулся и положил его на диван.
– Так, немножко. Они смутно припомнили, что когда-то его искал человек из города. В деревне я тоже порасспросил…
Он ненадолго остановился и занялся чаем и сахаром. В его голосе появились нотки, которые заставили всех напрячься и замереть в ожидании продолжения. Люцина застыла, зажав зубами индюшачью кость.
– Грргрргрр?.. – сказала она, подозрительно глядя на Марека.
– Тихо! – приструнила её Тереза. – Смотри, не подавись, давиться будешь потом!
– Что за человек? – спросила моя мамуся.
Марек старательно мешал чай.
– Какой-то человек из города, – повторил он голосом, лишённым всяких чувств, благодаря чему стало понятно, что он говорит о чем-то очень важном. – Одна особа даже говорит, что видела этого человека. Не помнит, как он выглядел, но он был не очень молод и имел что-то на лице. Эта особа допускает, что нос…
По всем спинам, за исключениям отцовской, увлечённой несостоявшимися голами, пробежали мурашки.
– Если бы у него не было носа, я думаю, он бы запомнился всем, – критически заметила Тереза.
– А это, случайно, не тот же самый? – спросила я неуверенно. – Облизанный? И Тереза и Франек говорили, что у него расплющенный нос…
– Естественно, тот же, – сообщила Люцина пытаясь добраться до рёбер. – Он спрашивал про Менюшко – Менюшко умер, а потом стал спрашивать про нас. Как это вам нравится?..
На мгновение воцарилось гробовое молчание. Тереза посмотрела на Люцину демоническим взглядом. Люцина покрепче впилась в ребра, и кусочек кости упал прямо в её стакан, разлив чай. Тереза выпрыгнула из кресла.
– Сейчас как грохну тебя этим индюком, и облизанный не понадобится!…
Люцина, вместе с блюдом, на всякий случай отодвинулась. Моя мамуся успокаивала сестру, пытаясь достать кость из стакана, при этом ей удалось разлить остатки чая. Марек принёс из кухни другой стакан. Тереза жаловалась, что на неё капает со скатерти. Я не обращала на них внимания. Все происшедшее складывалось в зловещую, но логичную картину.
– Что-то мне подсказывает, что все это не так уж и глупо, – сообщила я им. – С одной стороны – клад Менюшек, с другой – последняя воля дяди Антона… Возможно, что сокровища Менюшек хранились у нашего прадеда, возможно, он прятал их от прабабки, которая, во-первых, имела что-то с Менюшко, во-вторых, как известно, была человеком нелёгким… Возможно, что из-за этого сокровища они и начали ругаться…
– Друг с другом? – сердито прервала Тереза.
– Не знаю. Это тоже возможно. Но, скорее всего, облизанный тоже из Менюшек. У местного Менюшко было больше прав, он его и грохнул, чтобы не морочить голову, и остался со всеми правами один…
– А зачем он дал ему наши адреса? – опять перебила Тереза. – Этот Менюшко должен нас передушить по очереди, или как?
– Ох, ну не передушил же – значит, забудь, – нетерпеливо сказала моя мамуся.
Люцина залилась сатанинским смехом над обгрызенным скелетом.
– Облизанный – живой, – заметила она. – У него ещё есть шанс…
– Я уезжаю, – энергично сообщила Тереза. – То есть, нет, я думаю – надо отдать это потомкам Менюшко…
– У Менюшко нет потомков, – напомнил Марек. – Этот был последним.
– Что ты им хочешь отдать? – поинтересовалась моя мамуся.
– Не знаю. Но похоже, что мы кого-то надули. Мне это не нравится. Думаю, надо что-то предпринять.
У Люцины из блюда выпрыгнул следующий обломок скелета. Тереза вскочила, выхватила у неё из-под носа индюшачьи останки и отставила на поднос. Люцина тонко мяукнула, провожая взглядом любимое лакомство, и наклонилась ко мне.