Шрифт:
АЛЕКСАНДР КАЗАНЦЕВ
МАРИАН СИЯНИН
КОЛОДЕЦ ЛОТОСА
Археолог Детрие стоял на берегу Нила и кого-то ждал, любуясь панорамой раскопок. Кожа его от загара так потемнела, что, не будь на нем светлого клетчатого костюма и пробкового шлема, его вряд ли приняли бы за европейца. Впрочем, холеные черные усы делали его похожим на Мопассана. Непринужденность гасконца и знание местных языков позволяли ему быстро сходиться здесь с людьми. Особенно помогало знание арабского и языка, на котором говорили феллахи, сходного с языком древнейших надписей.
Трудно
Детрие мало интересовался этим соперничеством. Как истого ученого, его больше волновала былая борьба фараонов и жрецов бога Ра, древнейший храм которого ему удалось раскопать. 1912 год был отмечен этим выдающимся достижением археологии.
Храм был огромен. Казалось, кто-то намеренно насыпал целый холм, чтобы скрыть в нем четырехугольные колонны и сложенные из каменных плит стены с бесценными для науки надписями. Но сохранил для потомков творение древнеегипетского зодчества не разум, а забвение и ветры пустыни.
Археолога Детрие заинтересовали некоторые надписи, оказавшиеся математическими загадками. Об одной из них и написал Детрие в Париж своему другу, математику, пообещавшему приехать к месту раскопок.
Его и ждал сейчас Детрие. Но меньше всего ожидал он увидеть всадника в белом бурнусе на арабском скакуне в сопровождении местного проводника в таком же одеянии.
Впрочем, не графа ли де Лейе можно было встретить весьма экстравагантно одетым в Булонском лесу во время верховых прогулок? То он щеголял в турецкой феске, то в индийском тюрбане, то еще в каком-нибудь немыслимом наряде. Ведь он прослыл чудаковатым человеком, который сменил блеск парижских салонов на мир математических формул. Кстати, в этом он был не так уж одинок, достаточно вспомнить юного герцога де Бройля, впоследствии ставшего виднейшим физиком (волны де Бройля!).
Детрие и граф де Лейе подружились в Сорбонне. Разные научные интересы не отдаляли, а скорее даже сближали их. Они частенько гуляли по бульвару Сен-Мишель, встречались на студенческих пирушках, пили вино, веселились, подолгу беседовали о серьезных вещах.
Граф осадил коня и ловко соскочил на землю, восхитив этим проводника, подхватившего поводья. Друзья обнялись и направились к раскопкам.
– Тебе придется все объяснять мне, как в лицее, - говорил граф, шагая рядом с Детрие в своем развевающемся на ветру бурнусе. Его тонкое бледное лицо, так не вязавшееся с восточным одеянием, было возбуждено.
– Раскопки ведутся на месте одного из древнейших городов Египта, методично начал археолог.
– Гелиополис - город Солнца. В древности его называли Ону или Ей-н-Ра. Здесь был центр религиозного культа бога Ра, победителя богов, который "пожирал их внутренности вместе с их чарами". Так возвещают древние надписи. "Он варит кушанье в котлах своих вечерних... Их великие идут на его утренний стол, их средние идут на его вечерний стол, их малые идут на его ночной стол..." - декламировал цитаты археолог.
– Прожорливый был бог!
– рассмеялся граф.
– Эти религиозные сказания отражают не только то, что Солнце, всходя над горизонтом, "пожирает" звезды, но и, пожалуй, реальные события древности.
– Битву богов с титанами?
– Нет. Воевали между собой не столько сами боги, сколько поклонявшиеся им жрецы. С жрецами бога Ра всегда соперничали жрецы бога Тота Носатого, которого изображали с головой ибиса. Сыном его считался фараон Тутмос I. Любопытно, граф, что наследование престола у египтян шло по женской линии, как пережиток матриархата.
– По своей невежественности, - ответил де Лейе, - я слышал лишь о двух египетских царицах - Нефертити и Клеопатре.
– Была и другая, как раз дочь Тутмоса I, быть может, даже более прекрасная, чем прославленные красавицы, которых мы упомянули. Однако Клеопатра, как известно, была гречанкой. Нефертити же не правила страной - она была лишь женой фараона Эхнатона. А вот жившая много раньше Хатшепсут была единовластной правительницей, женщиной-фараоном, едва ли не единственной за всю историю Египта.
– Постой, постой! Не о ней ли говорят как об ослепительной красавице?
– Видимо, о ней.
– Как же она воцарилась? Как королева красоты?
Археолог не принял шутку друга.
– Сказалась матриархальная традиция наследования престола, который передавался не сыну, а дочери фараона. И чтобы стать фараоном, его сын должен был жениться на собственной сестре, которая уступала ему трон.
Графу оставалось лишь высоко поднятыми бровями выражать свое изумление столь странными обычаями.
– Хатшепсут, - продолжал археолог, - дочь Тутмоса I, раздвинувшего границы своего царства Та-Кем за третьи пороги до страны Куш и доходившего до Сирии, до Евфрата. Она наследовала от отца власть и передала ее по традиции своему супругу и брату Тутмосу II. Он был болезнен и царствовал лишь три года. А вот после его смерти Хатшепсут не пожелала передать при жизни власть фараона своей дочери и ее юному мужу, впоследствии Тутмосу III. За двадцать лет своего царствования она прославилась как мудрая правительница и тонкая ценительница искусства.