Колодец забытых желаний
Шрифт:
— Василий Дмитриевич, — глядя на его манипуляции, сказал Олег Петрович. — Если вы намерены продвигаться такими темпами, я, пожалуй, поеду.
Старик схватил его за руку и чуть было не прижал ее к груди, но Олег не дал.
— Друг мой! — вскричал старик страшным голосом, покосился на свою рюмку, подхватил ее и опрокинул в себя. — Вы даже представить себе не можете, в какое ужасное положение я попал!
— Не могу.
— Вы даже не знаете, какая опасность мне угрожает!
— Не знаю.
— Вы и не предполагаете…
— Не предполагаю, — перебил его
— Конечно, конечно, понимаю! — Антиквар снова налил себе и снова тяпнул и только тут заел лимончиком. — Итак, я грешен! Страшно грешен, Олег Петрович!
Олег потушил сигарету в замысловатой пепельнице, напоминавшей то ли цветок лотоса, то ли морскую раковину. Пепельница была пыльная, и в тесном пространстве сразу завоняло жженой шерстью.
— Каяться — это к батюшке. — Олег выразительно посмотрел на часы. — Я-то чем могу служить?..
— Секунду, секунду, одну небольшую, самую маленькую секундочку…
Старик проворно подскочил со стула, с сожалением посмотрел на графинчик, где еще порядочно оставалось янтарной жидкости, и побежал в сторону облупленной сейфовой двери, за которой, Олег знал, у него была комнатка, где ондержал самое ценное.
— За мной, за мной, Олег Петрович! — и распахнул дверь.
В комнатке было совеем не повернуться, и яркий свет лампочки без абажура, болтавшейся на длинном хитом проводе, делал помещеньице похожим на камеру пыток из фильма про фашистов.
Ловко маневрируя между нагромождениями и баррикадами из вещей, старик добрался до огромного несгораемого ящика с поцарапанной дверью, нашарил ключи, отомкнул многочисленные замки и, косясь на Олега, еще набрал какой-то шифр на кодовом замке.
Олег усмехнулся и отвернулся.
Тяжелая дверь отворилась, чуть скрипнув.
— Вот, — сказал старик. — Вот они, мои прегрешения. Полюбуйтесь.
Олег заглянул внутрь.
Никаких особенных прегрешений он не увидел, зато на средней полке, прямо у него перед глазами, оказалась превосходная небольшая коллекция серебра и бронзы. Здесь были изумительные настольные часы, поднос с кувшином и стаканами, чернильный прибор, небольшое кабинетное распятие превосходной работы, кофейник с печатью Османов и — в лучших традициях! — малахитовая шкатулка с наборной крышкой, отделанная черненым серебром и самоцветами.
Олег длинно присвистнул.
На глаз он датировал коллекцию примерно серединой восемнадцатого века.
Василий Дмитриевич смотрел на него, не отрывая беспокойных глаз.
— Откуда это у вас?
— Да в том-то все и дело, голубчик мой…
— Можно?
— Да конечно, конечно! Берите! Смотрите!
Олег взял в руки то, что притягивало неимоверно — шкатулку, — и даже охнул, такая она оказалась тяжелая. Он покрутил ее так и эдак, вернул на полку, попробовал открыть, и она поддалась! Олег был уверен, что шкатулка не открывается! Стенки у нее были толщиной в два пальца, и внутри она оказалась значительно меньше, чем можно было предположить снаружи.
— Шкатулка-то не простая, — самому себе сказал Олег. — С секретом шкатулочка.
— Да ведь, — старик оглянулся по сторонам и сунулся к уху Олега Петровича, — да ведь батюшка Серафим был взят отсюда…
Олег быстро на него взглянул. Василий Дмитриевич закивал.
— Да, да, икона, что вы забрали, с ликом Серафима Саровского. Я ведь ее отсюда и достал.
— Как… отсюда?
— Да вот прямо из шкатулочки!
Олег уже ничего не помнил о встрече, на которую опаздывает, о прелестной барышне Виктории, ожидающей в машине. Его интересовало только одно — изумительная коллекция, в которой непонятно как оказалась еще и икона!..
Он поискал глазами, куда бы ему поставить шкатулку, чтобы рассмотреть получше, и, бережно взяв обеими руками, пристроил на деревянные козлы, тянувшиеся вдоль стены и заваленные всякой всячиной.
— Василий Дмитриевич, — начал Олег, рассматривая работу по серебру, — давайте-ка все сначала. Я ничего не понимаю. Откуда у вас эта коллекция?
Старик заюлил, завздыхал, стал отводить глаза и понес околесицу.
— Василь Дмитрич! — прикрикнул «молодой друг». — Коллекция откуда?
— Ах, бог мой, ну, просто коллекция, и все тут! Ее мне дали всего на несколько дней, для того чтобы оценить и подтвердить подлинность. Во вторник нужно вернуть.
—Да что тут подтверждать, все и так понятно! И мне понятно, и вам наверняка тоже!
— Хорошо, но могут быть обстоятельства, в которых людям просто нужно подтверждение, и все тут! Разве таких обстоятельств не бывает?
— Полно врать, Василий Дмитриевич, — сказал Олег не без укора. — За кого вы меня принимаете? Говорите все, как есть!
Он подозревал нечто не слишком красивое и, главное, не слишком законное, но все оказалось еще хуже.
Коллекцию антиквару принес совершенно неизвестный и дотоле Василием Дмитриевичем никогда не виденный молодой человек. Просто в сумке принес. Расставил все на столе и попросил оценить.
— Вы же не эксперт. Вы антиквар, — заметил Олег Петрович. Он все никак не мог оторвать глаз от шкатулки, рассматривал, открывал и закрывал тяжелую толстую крышку.
Василий Дмитриевич махнул рукой:
— То-то и оно. Das ist ja unerhort! (Это неслыханно) Черт знает что!
— То есть этот самый молодой человек понятия не имеет, кто может, а кто не может оценивать подобные вещи, и тем не менее располагает такой коллекцией! И он принес ее вам просто по недомыслию. Правильно я понимаю?
Старик посмотрел на него несчастными глазами.
— Вы, конечно, моментально поняли, что коллекция краденая, но все же взяли ее, как бы для оценки.
Старик кивнул с похоронной мрачностью.
— Тяжкий грех, — объявил он и стукнул себя кулаком в грудь. — Тяжкий.
Он лукавил, и Олег прекрасно это понимал.
Отказаться невозможно — как наркоману от дозы. Невозможно, и все тут! Когда ты видишь это своими глазами, можешь подержать в руках, когда, как Скупой рыцарь, трясешься над сокровищами, когда единственная мысль — немедленно забрать все себе, — где уж тут отказаться?!