Колодец забытых желаний
Шрифт:
— Да ничем я не пользуюсь! И не заимствую! Я передаю то, что волнует меня, и то, что волнует всех нас.
— Вас?
— Молодых! — рявкнул на Олега Петровича поэт.
— Вы бы Мариенгофа почитали. Есть у него такая книга, «Стихами чванствую» называется. Хорошая книга.
— Олежка, — Виктория хлопала глазами и переводила взгляд с одного на другого, — ну что ты к нему пристал?! Стихи-то зашибись! Отличные стихи.
— Да это вообще никакие не стихи, — сказал Олег Петрович. — И самое печальное,
Они все опять переглянулись. У Олега стремительно портилось настроение.
— Ну хорошо, — продолжал он неприятным голосом, — а почему прольется кровь прозаика-то? Ну, допустим, вы просто позаимствовали у Каверина эту строчку, когда она попалась вам на глаза в книжке, которую перед сном читала ваша матушка! Допустим. А проза при чем? Вы пишете прозу?
Все молчали. Поэт тоже молчал.
— А Каверин-то как раз писал! — сообщил Олег с каким-то отчетливым злорадством. — Он чего только не писал! Особенно по молодости. Даже трагедии в стихах. У вас нет трагедий в стихах, уважаемый Макар, не знаю, как вас по батюшке?
Поэт молчал.
— Есть! — с облегчением сказала Зайка. Ей казалось, что здесь экзамен, студент проваливается, а тут как раз профессор задал вопрос, ответ на который был случайно выучен. — У него есть прекрасные трагедии! Например, о черте и студенте.
Олег Петрович поперхнулся и замолчал.
— Так, — сказал он осторожно. — А смотритель морга в этой трагедии присутствует?
— Ну конечно! — возликовала Зайка. — Видите, значит, вы тоже читали! Говорю же, его сочинениями Инет полон, и от него все, все фанатеют!
Макар сидел совершенно красный.
— Так, — повторил Олег Петрович, — а студент из Лейпцига?
— Да, да!
— Тебе понравилось про студента, да? — живо спросила Виктория.
— А путешествуют они, согласно сюжету, в женский католический монастырь?
— Кажется… так…
Воцарилось молчание.
— Н-да, — сказал Олег Петрович. — Пожалуй, зря мы заговорили о поэзии. Лучше нам эту тему закрыть. Давайте поговорим… ну, хоть о физике, что ли! Среди нас нет физиков?
— Ну, я с физфака, — мрачно сообщил Пол.
— Значит, о физике тоже нельзя, — заключил Олег Петрович, — а то вдруг мы установим, что законы Кирхгофа созданы лично вами, это будет несправедливо по отношению к Кирхгофу. Давайте о дизайне! Как вам дизайн этого заведения, дорогая Кэт?
— Я вам не дорогая, — отозвалась малышка и вздернула остренький подбородочек. — Вон Викуся вам дорогая!
— И мне нравится здешний дизайн, — согласился Олег Петрович. — Как это называется?.. Понтово? Потрясно? Кислотно? Правда, меня все время мучает мысль, что я все это уже где-то видел, все это уже было, а то, что здесь, просто содрано с первоисточника,
— Да где вы могли это видеть-то?! Клуб новый совсем!
— Да клуб-то новый, только сие все не ново. — И он кивнул на стены, украшенные детскими горшками. — Шестидесятые, сексуальная революция, марихуана, Голландия. А к ним пришло отсюда, из России, из девятисотых годов прошлого века. Вам-то что здесь нравится?! Что это ново?! Так это старо как мир, а вы этого не знаете, потому что книг не читали!
— Ну-у, — протянул Пол, — пошла сплошная зелень. Тоска.
— Тоска, — согласился Олег Петрович. — Ох, тоска. Тут вы правы. Пол!
Неизвестно, чем закончилась бы дискуссия, если бы в зал быстрым шагом не вошел усланный на Фрунзенскую Гена, не подошел бы стремительно к Олегу Петровичу и не зашептал бы ему на ухо, перегнувшись через Викторию.
— Где ты его взяла? — спросил Макар у Виктории за спиной у Олега. — Баклана этого ушастого?!
Виктория пожала плечиком:
— В антикварной лавке.
— Оно и видно!
Олег некоторое время слушал, а потом быстро поднялся.
— Прошу прощения, — сказал он. — Мне нужно срочно уехать.
— Как?! — тягостно поразилась Виктория. — Как уехать?!
— Прошу прощения, — еще раз тихо и настойчиво сказал Олег Петрович. — Я тебе позвоню.
Но она не хотела с ним прощаться, хоть и вел он себя ужасно! Опозорил ее перед друзьями, чуть до скандала не дошло, Макар обиделся, а он поэт! Весь Инет от него в восторге! Но, во-первых, получается, что он ее бросил на глазах у остальных, а во-вторых, вдруг он исчезнет из ее жизни навсегда, вместе со своим «Мейбахом»?!
— Я поеду с тобой, — решительно объявила Виктория и поднялась.
— Нет.
— Нет, я поеду! — И она топнула ногой. — А если ты меня не возьмешь, я закричу на весь ресторан! Хочешь? Правда закричу!
— Она может, — в восторге от того, что противного папика наконец-то приперли к стенке, сказала Кэт. — Да, Пол?
— Может, — подтвердил тот.
— Я поеду с тобой! Ты понял?!
Олег помолчал. Гена, с пальто в руках, хмуро смотрел в сторону. На скулах у него ходили желваки, отчетливо видные в неверном свете, испускаемом ночными горшками.
— Хорошо, — сказал Олег Петрович спокойно.
Скандала ему не хотелось, и он на самом деле не знал, может, девица и впрямь способна на ужасную выходку!..
Виктория выбралась из-за стола, окинула Гену ледяным взглядом — это он приперся и все испортил! — дернула плечом, отчего лифчик опять пошел бликами, и зацокала каблучками к выходу.
Олег Петрович сдержанно попрощался и двинулся за ней.
— Там беда, Олег Петрович, — в ухо ему сказал Гена. — Поговорить бы сначала.
— Сейчас поговорим.