Колокол и держава
Шрифт:
– Икон здесь нет, – насмешливо промолвил Захария, – ибо вторая заповедь гласит: «Не делай себе кумиров или изображений того, что на небе, на земле или в воде». Ну, сам подумай: можно ли поклоняться раскрашенным доскам?
– Мы поклоняемся не естеству дерева и красок, но светлому образу, на иконе изображенному, – возразил отец Алексей словами Иоанна Дамаскина.
Захария улыбнулся. Он любил достойных противников.
– Что ж, я слышал, что в Новгороде среди священников есть весьма образованные люди. Думаю, ты из их числа. Хочешь посмотреть мои книги?
Он подвел священников к тесно уставленной полке и стал один за другим снимать фолианты. Первая же книга
Открыв «Менандра» на первой странице, Захария прочел: «Человеку сущу человеческая требно есть смыслити. Велико есть богатство человеку ум». Поглаживая тисненые кожаные переплеты, лекарь негромко произнес: – Разные люди видят в этих книгах одни и те же слова, но понимают их всяк по-своему. Одни читают Библию как занимательную историю о патриархах, царях и пророках. Эти люди достойны жалости. Другие мнят себя толкователями священных текстов и учат по ним других, как им жить. Но каждый из них учит тому, что доступно его пониманию и кажется ему важным и правильным. Эти люди подобны пастуху, который ведет стадо, сам не зная куда. И есть избранные, которым доступно сокровенное знание Торы. Ибо в Торе есть все, но, чтобы постичь ее тайный смысл, нужна целая жизнь.
…С этого дня Алексей и Денис зачастили в дом Захарии. Вслед за ними потянулись на караимское подворье и другие новгородские грамотники. Народ по преимуществу духовный: софийский священник Гавриил, диаконы Гридя Клоч и Наум, зять Алексея Иван Максимов. Заглянул однажды молодой боярин Григорий Тучин. Шел на «жидовские посиделки» со смешком, но, послушав Захарию, призадумался.
Лекарь рассказывал о небесных светилах и о человеческом организме, о свойствах минералов и о древней истории, об удивительных животных и о философском камне. Много говорили о Ветхом Завете. Евангелия Захария почти не касался, до поры щадя чувства священников. Но посеянные им семена сомнения уже прорастали в умах попов мучительными вопросами.
– Единосущен ли Бог или же един в трех Лицах? Приходил ли Мессия? Кто есмь Христос?
И вот однажды Захария открыл Библию и стал читать вслух:
– «И бить будет он страну бичом речей своих, и духом уст своих умертвит злодея. И справедливость будет препоясывать чресла его, и честность будет поясом на бедрах его. И волк будет жить рядом с овцой, и леопард рядом с козленком будет лежать, и теленок, и молодой лев, и вол будут вместе, и маленький мальчик будет водить их. Не будут делать зла, и не будут губить на всей Моей горе, ибо полна будет земля знанием Бога, как полно море водами. В его дни Иудея будет спасена, и Израиль будет жить в безопасности, и вот имя его, которым его назовут: Бог – справедливость наша».
Лекарь закрыл Библию и, помолчав, спросил:
– А теперь рассудите сами: можно ли такое сказать о сыне плотника из Назарета?
Ответом ему было тягостное молчание.
Тонкий яд иудейской премудрости капля за каплей проникал в бесхитростный разум новгородцев. Рушился привычный и тесный мирок повседневных забот, и теперь они ощущали себя деревенскими детьми, впервые очутившимися в огромном городе. По ночам вперялись бессонно во тьму, растревоженный разум не хотел уснуть, и, даже выходя по нужде на двор, они изумленно застывали при виде распахнутого над землей звездного неба, будто увидев его впервые и уносясь, как в бездну, в непостижимую тайну мироздания. Утром с тяжелыми головами священники шли в свои храмы совершать привычные обряды и требы, но мысли их блуждали далеко. Поселившуюся в их душах сумятицу сугубили смутные предчувствия надвигавшейся
4
В тот день протопоп Алексей пришел к лекарю один. Его осунувшееся лицо было бледным. Торжественным голосом священник объявил Учителю, как он теперь называл Захарию, о своем твердом намерении перейти в иудейскую веру. Его жена решила последовать за ним. Если Учитель не возражает, он возьмет себе имя Авраам, а жена пусть зовется Саррой.
– Итак, ты решился на гиюр? – строго вопросил Захария. – А ты понимаешь, что это изменит всю твою жизнь? Тебе придется сложить сан, тебя будут преследовать как еретика и отступника! Ты готов к этому?
– Готов! – твердо ответил Алексей.
– В таком случае согласно Завету тебе придется совершить брит-мила, то есть обряд обрезания. Ты согласен?
Лицо священника изобразило мучительное колебание. Потом он молча кивнул.
– Что ж, – деловито произнес Захария. – Не станем медлить. Я буду твоим мохелом [4] , мой помощник возьмет на себя роль сандака. Инструменты у меня под рукой. Раздевайся!
Заливаясь краской, священник снял рясу, задрал холщовую рубаху, обнажив пугливо съежившийся уд. Захария зажег светильник и стал тщательно мыть руки. Потом в наступившей тишине послышалось звяканье инструментов. Наконец, со скальпелем в руке, лекарь приблизился к священнику. Тот зажмурился.
4
Мохел – лицо, совершающее обрезание, сандак – его помощник (прим. автора).
Но ничего не случилось. Когда Алексей открыл глаза, он увидел улыбающееся лицо Захарии.
– Прости, друг мой, я только проверял тебя, чтобы убедиться в твоей решимости. И ты выдержал испытание! Запомни этот день, можешь считать его днем своего второго рождения, ибо отныне ты встал на путь Истины. Это долгий и тернистый путь, встав на него, мыслящий человек уже не может ничего принимать на веру, он верит лишь в то, что проверил собственным разумом. Знаю, как трудно изменить себя, находясь уже в зрелом возрасте, и потому вдвойне горжусь тобой. И все же давай сохраним твое решение в тайне. Иначе ты станешь изгоем среди бывших единоверцев и не сможешь помочь другим обрести новую веру. Придет время, и ты сможешь открыться. А пока ты должен блюсти свою паству, как добрый пастырь блюдет свое стадо, и ждать…
– Ждать – чего? – тихо спросил Алексей.
– Придет время, и ты узнаешь… – многозначительно ответил Захария. – А пока ступай с миром!
– Этот человек когда-нибудь сможет стать пришельцем правды? – спросил Шмойло Скаравей, когда Алексей ушел.
– Нет, – покачал головой Захария. – Он будет только пришельцем врат. Его разум не вместит тайну каббалы.
Глава 5. Марфа посадница
1
Детство Марфы Борецкой прошло в ильменском Поозерье, в родовом имении Ракомо. Боярин Лошинский ждал сына, а когда родилась дочь, стал растить из нее наследницу. Брал с собой в дальние поездки, обучал хозяйским расчетам, наставлял держаться своих и не давать спуску чужим.
Не по годам рослая, с выгоревшими на солнце волосами и обветренным лицом, она ничем не походила на знатную боярышню. Вот только глаза цвета ильменской волны выдавали властный норов: то холодные серо-голубые, то фиолетовые с грозовыми просверками, когда гневалась.