Колокольчики династии Минь

Александрова Наталья Николаевна

Нет, он должен сделать еще одно дело.

Он не может допустить, чтобы это досталось тому человеку. Не может, чего бы это ни стоило.

Мужчина огляделся по сторонам.

Рядом с ним стояла ухоженная, хорошо одетая молодая женщина. Такие, как она, редко попадаются в метро, особенно в час пик. Обычно такие женщины ездят на собственных машинах. Лицо недовольное, раздраженное, может быть, потому, что не привыкла ездить в общественном транспорте и все ее здесь нервирует. Но мужчину ее настроение сейчас ничуть не занимало. Он скосил глаза и увидел ее сумку. Хорошая, дорогая

сумка фирмы Louis Vuitton. «Молния» с одного края была слегка расстегнута.

Отлично, это ему на руку.

Мужчина запустил руку во внутренний карман своего плаща, нащупал там один из свертков, осторожно достал его. Быстро, опасливо огляделся, убедился, что на него никто не смотрит, и неуловимым движением просунул сверток в сумку от Louis Vuitton.

Кажется, хозяйка сумки ничего не заметила.

Мужчина перевел дыхание – и тут же понял, что успокаиваться рано. Это только первый сверток…

Он снова огляделся.

С другой стороны стояла совсем не такая женщина. Точнее, не стояла, а висела, вцепившись одной рукой в поручень. Тоже молодая, но видно, что устала и чем-то очень расстроена. Вроде бы симпатичная, лицо ее и сейчас было бы привлекательным, если бы не выражение привычной горечи и отсутствия надежды на лучшее. Губы ее чуть заметно шевелились, а по щекам текли слезы.

В свободной руке у нее была сумка – наверное, тоже приличной фирмы, но уже слегка поношенная, с потертым ремешком. Сумка, знававшая лучшие времена. Застегнута на кнопку, болтается сзади. Да, эта пассажирка в таком состоянии, что не заметит, если сумку вообще уведут, а не то что кое-что подложат…

Мужчина скосил глаза на соседей, убедился, что на него никто не смотрит, достал из кармана второй сверток, протянул руку и незаметно расстегнул сумку соседки.

На спине у него выступила испарина.

Что, если кто-нибудь его сейчас заметит?

Его примут за вора-карманника, хотя он ничего не собирается красть, наоборот.

Ловким движением он забросил сверток в сумку, застегнул кнопку и перевел дыхание.

Еще один пристроил.

Но успокаиваться рано.

Он снова приподнялся, вытянул шею.

Человек в капюшоне был уже совсем близко.

Нужно спешить.

Мужчина немного передвинулся. Теперь рядом с ним стояла женщина интеллигентного вида, одетая бедновато, не модно, но чисто. Лицо почти без косметики, нервно покусывает бледные губы, морщинка на переносице. Даже в такой толчее она умудрялась читать книжку – мужчина разглядел на обложке фотографию модного писателя. На локте другой руки висела сумка, точнее – старенький, потертый кожаный портфельчик.

С этой не будет проблем.

Мужчина достал из кармана третий сверток, покосился на соседей и быстро подсунул сверток под клапан портфеля. Убедившись, что тот попал куда надо, снова огляделся.

Времени оставалось совсем мало. Его вообще почти не оставалось. Поезд уже выезжал из темноты туннеля, замелькали лица на перроне… нужно было торопиться.

Чуть в стороне, спиной к нему стояла еще одна девушка.

Одета в слишком легкую по нынешней погоде курточку и джинсы. Со спины вроде совсем молодая, но когда он осторожно заглянул сбоку,

то увидел не очень свежую кожу и морщинки вокруг глаз. Волосы у девицы были покрашены в разные цвета – зеленый и розовый. В ушах – наушники плеера, и даже вместо сумки за спиной у нее болтался кожаный далеко не новый рюкзачок.

Удачно.

Мужчина достал последний, четвертый сверток, осторожно тронул «молнию» на рюкзачке, потянул ее. Как только открылась достаточно широкая щель, втолкнул в нее свой сверток, дернул «молнию» обратно, чтобы застегнуть.

И тут девица обернулась.

– Ты чего, козел, делаешь? – проговорила она неожиданно высоким, неприятным, визгливым голосом. – Ты, сволочь, в тесноте по чужим сумкам шаришь?

– Да ничего подобного… – забубнил мужчина.

– Да? – не унималась женщина. – Думаешь, если я музыку слушаю, так ничего не замечаю?

И тут поезд остановился, двери плавно разъехались, пассажиры двинулись на выход – и мужчина вместе с ними выкатился на перрон и быстро, не оглядываясь, зашагал прочь, на другую сторону, к противоположной платформе.

Он был уже там, и из жерла туннеля показался уже приближающийся поезд – как вдруг прямо перед ним возник сутулый человек в темной куртке с опущенным на лицо капюшоном. Из-под капюшона смотрели бледные, безжалостные глаза.

– Набегался? – проговорил холодный, насмешливый голос. – Тебе еще не надоело?

Мужчина попятился. Его обдало холодом.

– Все, хватит! – прозвучало из-под капюшона. – Все равно не убежишь! Тебе некуда бежать! Отдай мне это – и покончим наконец раз и навсегда.

– Ты этого никогда не получишь! – ответил мужчина и еще немного попятился.

Совсем немного.

Но он и так уже стоял на самом краю перрона и сейчас соскользнул в пустоту.

Упал на рельсы перед приближающимся поездом.

Раздались крики, истерический скрежет тормозов, но было уже слишком поздно.

Ирина стояла на перроне, изо всех сил стараясь удержать выступившие на глазах слезы. Господи, за что ей все это? Что она сделала плохого, за что жизнь так наказывает ее?

Толпа на платформе быстро росла, очевидно, поезда долго не было. Впрочем, ей все равно, она уже ничего не ждет от жизни, так что какие-то лишних пятнадцать минут?

Она быстро моргнула и помотала головой, чтобы ушли слезы. Не помогло. Тогда она крепко зажмурила глаза. И тотчас перед ней встало лицо Вадима – такое, каким оно было сегодня в суде – злое, с издевательской ухмылкой.

«Что, съела? – прошипел он злорадно. – Захотела меня на деньги развести? Ни хрена не получишь, сдохнешь от голода вместе со своим ублюдком! На вокзале будешь под каждого бомжа ложиться, нормальный мужик на тебя и не взглянет, сучка драная, а больше делать ты ничего не умеешь…»

Услышав такое, она не потеряла сознание только потому, что за сегодняшний день наслушалась про себя столько гадостей, что хватило бы на десять самых обычных женщин. И еще бы осталось. Казалось бы, ко всему уже готова, ничто не сможет ее удивить, а все равно, в висках застучало, как будто бил огромный молот, и дышать стало почти невозможно.