Колонист
Шрифт:
Пожар войны начался из-за селящихся там поселенцев, с высоты колокольни плюющих на все соглашения. Потом они кровью умылись, но лавину назад в гору не вернешь. Местные рассматривали происходящее в качестве вторжения и, когда ирокезы выкопали томагавк, с удовольствием присоединились к боевым действиям. Благо и планы про распашку плодородной долины Охайо ни для кого не являлись секретом и первые группы туда уже просачивались без всякого согласия хозяев.
Майор Франсуа Рюффен заржал в голос, захлопав.
— Браво! — крикнул он. До него дошло первого.
Сейчас я поставил всех в известность, что долину Шенандоа разбитые племена официально
— Надеюсь, не требуется разжевывать необходимость размежевания земли согласно чинам и заслугам, — сообщил я уже прямо. — Нам всем, включая нижних чинов, положены участки.
Не здесь, так там повисло не произнесенное для общего сведения, но всеми уловленное. Лично я собираюсь выписать из Англии максимальное количество народу. По английским законам каждый переселенец получал в свое распоряжение не менее пятидесяти акров земли. Чем неизвестно кто сядет в долине, воспользовавшись чужими трудами, уж лучше пустить арендаторов. Пять тысяч акров мне положено по чину полковника, и я их вырву обязательно. Съездить, найти подходящую под хозяйство землю — не труд, а практически удовольствие.
Глава 9
Женские планы
По случаю ухода в отставку господин Эймс давал прощальный прием, пригласив практически всех знакомых. Под крышей и навесом собралось немалое количество народу. Причем сторонники губернатора и суперинтенданта, а также местные партии были трогательно, чуть ли не в первый раз на памяти Элизабет, согласны в едином недовольстве новыми указами и действиями короля Якова.
Еще бы! Даже подтверждение границы между колониями на Атлантическом побережье по водоразделу в Аппалачском регионе уже не так бесило. Монарх умудрился задеть всех и каждого, восстановив против себя и нового правительства последнего нищего в Америке и больно задев людей состоятельных.
В Новом Свете для обмена и платы использовались не только разнообразные металлические монеты и натуральные продукты (шкуры, табак, зерно), но и бумажные деньги, печатаемые каждой колонией для себя. Ценность у них тоже была различная. Альбионский фунт ниже английского при обмене. Так называемые кредитные билеты не обеспечивались золотом. Администрации колоний использовали такие для покрытия долгов и уплаты налогов. Если их вовремя не изымали из обращения, наступала инфляция, и британские кредиторы, получавшие от должников никчемные бумажки, терпели большие убытки. Новый король запретил использование местных купюр, и в результате колонисты оказались в тяжелейшем положении. Должники элементарно не могли вернуть свои кредиты, и проценты росли без их вины. У них не имелось возможности. Соответственно и давшие ссуду оставались ни с чем.
Всех приезжих Ричард встречал крепким рукопожатием, напоминавшим хватку медвежьего капкана, ручищи у хозяина были отнюдь
И касалось все это не только простых парней с ружьями. Офицеры полка, прослышав об уходе Эймса в отставку, обратились к уже бывшему командиру с «почтительным адресом». Поскольку подписали его практически все и не делали из текста секрета, весь высший свет колонии был в курсе выражений «отличному командиру, искреннему другу, приятному товарищу» и «отстоявшему славу и честь народа Альбиона». Все это оказалось еще и потому столь интригующим, что Элизабет прекрасно знала про трения между губернатором, плантаторами и суперинтендантом. Подписанты были отнюдь не однородны по политическим взглядам и положению. Дружно исполненная от таких разных людей хвала говорила о настоящем, а не о выдуманном для реляций уважении достаточно молодого по всем меркам человека. На вид ему лет двадцать пять, не больше.
Нет, идея с долиной Шенандоа, несмотря на блистательность исполнения, вряд ли принадлежала Эймсу. Ей определенно намекали на дез Эссара, хотя никаких доказательств не имелось. Но вот что Элизабет точно выяснила, наведя справки, — это наличие у Ричарда не только белоснежной улыбки, но и немалой изобретательности. Мужчина не собирался останавливаться на достигнутом. Он может пойти далеко, и за ним следуют люди. Причем самые разные, включая достаточно подозрительного капитана шхуны «Форт», почти наверняка занимающегося контрабандой. Впрочем, этим баловались многие, и среди колонистов контрабанда особым грехом не считалась. Но вот с какой стати тот откликается на Адама Эймса, когда явно не родственник?
Элизабет внимательно смотрела и слушала, старательно не показывая интереса. Еще в первое появление невольно обратила внимание. Прямой, как индеец, добрых шести футов ростом. Мускулистая фигура, распирающая хорошо сшитый мундир. У него широкие плечи, тонкая талия и огромные ладони. Длинный прямой нос, серые проницательные глаза, продолговатое лицо, заканчивающееся твердым подбородком. Если мысленно убрать загар, прекрасная чистая кожа, но ведь он не девица и не пытался прятаться от солнца. Черты лица правильные, он прекрасно контролирует себя, но лицо его подвижно и способно отражать глубокие чувства.
Обычно не начинает разговора, а лишь отвечает. Оно и понятно. Вряд ли способен поддерживать разговор с большинством плантаторов. Они перебрасываются цитатами из древних авторов, остротами, касающимися чего-то такого, о чем он не имеет понятия.
Но его поведение — это отнюдь не смущение, понятное из-за происхождения и незнания тонкостей этикета. Удивительно, но за столом вполне естественно себя ведет, пользуясь вилкой и ножом, а не хватает куски руками, как ожидают обычно от жителей лесов. Конечно, все проделывает недостаточно ловко, хоть и старается, но представление о поведении явно имеет. Любопытно откуда. Слухи про него ходили самые разные, но уж в том, что Эймс из простых, сходились все. И все же манера вести себя, не забывая о достоинстве, впечатляла.