Колонисты

Кавано Джек

Потом они приступили к молитве. Каждый молился не за себя, а за кого-то из близких. Джаред — за мать. Энн — за то, чтобы Джаред благополучно вернулся из Китая. Питер благодарил Бога за Присциллу. Это были не молитвы из сборников или воскресных служб, но горячие, идущие от самого сердца слова. Четыре человека вновь открыли для себя любовь Господа.

— Если бы отец мог нас сейчас видеть, — улыбнулся Джаред.

— Особенно тебя! — указала Присцилла пальцем на брата. — Ты всегда был таким непослушным.

Джаред откинулся на спинку кресла и вздохнул.

— И все же

у меня кошки на душе скребут. Насмешка, да и только — мы здесь сидим и рассуждаем о Боге, и при этом с нами нет Филипа.

— Я выполнил твою просьбу, отец. Я нашел Библию.

Филип стоял неподалеку от селения Мадди-Ривер. Именно здесь, на пыльной грунтовой дороге, оборвалась жизнь Бенджамина Моргана. В руках Филип держал фамильную Библию Морганов.

— Посмотри, — сказал он и открыл книгу. Молодой человек начал читать имена, которые были написаны на первой странице: — Энди Морган, 1630; Кристофер Морган, 1654. И мое имя здесь тоже есть! Видишь — «Филип Морган, 1729, Филиппийцам 2:3,4». Этот стих выбрал для меня Нанауветеа — Кристофер Морган, — голос Филипа дрогнул. — А запись сделала Витамоо.

Молодой человек смотрел на свое имя в конце списка и чувствовал себя самозванцем. Энди Морган рисковал жизнью, чтобы привезти эту Библию и свою веру в Новый Свет. Кристофер Морган принес себя в жертву, проповедуя Евангелие среди племени наррагансетов. А что сделал он, Филип Морган? Чем заслужил право быть в этом списке? Ничем! Он не выполнил наказ Кристофера Моргана, не пошел путем, по которому направлял его стих Священного Писания, помещенный рядом с его именем. Он думал в первую очередь о собственных интересах, а не о нуждах семьи.

— Отец, я чувствую себя таким несчастным! — воскликнул Филип, возведя глаза к небесам. — Почему мне нельзя жениться на той, которую я люблю? Разве есть что-то дурное в моем желании вернуться к ней? — Филип опустился на колени. — Отец, я хочу иметь сына и стать отцом. Неужели это грех?

Библия скользнула у него из рук и упала на землю.

— Как бы мне хотелось, чтобы ты увидел Витамоо. Я знаю, она тебе понравится. Она будет замечательной матерью для твоих внуков.

Филип посмотрел на то место, где лежал когда-то умирающий Бенджамин Морган, здесь он давал последнее напутствие сыну. Молодой человек прижался щекой к земле — совсем как в тот страшный день — и с мольбой в голосе прошептал:

— Отец, скажи мне, что я поступаю правильно. Скажи, что я должен поступить именно так. Ответь мне!

И Филип услышал голос отца. Он произнес те же слова, что и в день своей смерти: «Семья так важна, сынок, — быть может, важнее и нет ничего на свете. Помни об этом». Затем ясно услышал голос Кристофера Моргана: «Позаботься, чтобы твои близкие жили в любви и согласии». Филип вспомнил и свои слова, сказанные в ответ: «Бог свидетель, я приложу все силы, чтобы завершить то, что начато сегодня: семья Морган должна воссоединиться».

Филип Морган лежал на том месте, где умер его отец, и плакал, пока не обессилел.

Накануне отплытия Джареда Моргана в Китай Присцилла устроила небольшую вечеринку. Общим

советом решили отпраздновать это событие в узком кругу друзей и родственников. В саду за домом накрыли праздничный стол, который ломился от яств: дикая индейка, жареный гусь, яблочные пироги и засахаренные фрукты — чего здесь только не было. Гостей позвали немного; приглашение получили первый помощник Джареда Джеймс Мэйджи и комендор Руди Шоу, оба явились с разодетыми в пух и прах дамами. Присцилле пришлось приложить определенные усилия, чтобы виновник торжества тоже присутствовал на приеме в свою честь: Джареду очень хотелось перед выходом в плавание еще раз осмотреть судно. К счастью, вмешалась Энн и уговорила его провести этот вечер дома. Был, разумеется, и Питер Гиббс. Буквально только что он вывесил на дверях церкви объявление о своей помолвке с Присциллой Морган Стернз.

— Я поняла, что Питер любит ее, в тот самый день, когда Присциллу выставили к позорному столбу, — улыбаясь, сказала Энн. — Это было видно по его глазам.

— Странно, — усмехнулся Джаред. — По-моему, если мужчина влюбляется в женщину, когда видит ее у позорного столба, с ним что-то не в порядке.

— Признаться, способность вашей семьи притягивать к себе разного рода неприятности заставила меня призадуматься, — засмеялся Питер. — А вообще-то началось все давно, с того дня, как она привела свою лошадь в мою таверну.

— Тебе не надоело рассказывать об этом? — поддела своего жениха Присцилла и быстро переключила разговор на Джареда и его путешествие в Китай.

— Я тебе завидую, — сказал Питер. — Мне бы тоже хотелось посмотреть мир.

— Это можно устроить, — широким жестом Джаред положил руку ему на плечо. — У меня на судне найдется место еще для одного матроса.

— Ну уж нет! — закричала Присцилла. — Я не вынесу двухлетней разлуки. — Поняв свою бестактность, она обернулась к Энн: — Пожалуйста, прости меня, дорогая. У меня как-то сорвалось с языка…

— Ты сказала только, что очень любишь Питера, и ничего больше, — по-прежнему благожелательно ответила Энн и постаралась все свести к шутке: — Скорей бы Джаред вернулся! Ведь он обещал привезти мне из Китая самого лучшего шел… — Она осеклась на полуслове. Замолкли и все сидевшие за столом.

В дверях стоял Филип Морган, с головы до ног перепачканный в грязи.

— Надеюсь, я не опоздал пожелать своему младшему брату счастливого плавания?

Глава 26

Прошло два дня после отплытия корабля Джареда в Китай.

Филип сидел один в гостиной дома Присциллы, на коленях у него лежала открытая Библия. Энн была наверху, Присцилла — в таверне с Питером. Филип рассеянно смотрел в окно.

Сгущались сумерки. По мере того как садилось солнце, синева неба и воды в заливе становилась более глубокой, а зелень деревьев — более яркой. Плавно скользили по воде небольшие суденышки. По улице время от времени проезжали повозки, изредка проходили случайные пешеходы. Казалось, весь мир отдыхает после напряженного трудового дня. Филип почувствовал, что на него, словно пелена тумана, наползает дремота.