Колонисты
Шрифт:
Если бы не полная абсурдность такого предположения, Присцилла могла бы решить, что Питер подстроил для нее эту проповедь. Уж слишком все сходилось на ней. Уайтфилд заговорил о нежелании близких уживаться друг с другом — и она невольно вспомнила Филипа. Слова проповедника о благополучии, усыпляющем душу, тоже попали в цель. Она наслаждалась ложем праздности и больше не ходила в храм. Она променяла Бога на золото — и обеднела из-за этого.
— «О, вы пугаете нас!» — не раз слышал я. Вы думаете, я по неведению напугал вас? А я беспокоюсь: довольно ли я напугал вас? Не будет,
Пусть пробудит Всевышний тех, кто погряз в грехе, и удержит стоящих на пороге бездны, ибо Иисус в силах сделать даже это. Аминь!
Толпа расходилась, и плача и улыбаясь сквозь льющиеся слезы. Потрясенной до самых основ своего существа вышла и Присцилла: какая пропасть пролегает между проповедью Уайтфилда и постылыми наставлениями, которые она постоянно слышала в церкви! На воскресные службы люди обычно приходят продемонстрировать обществу свою добропорядочность, а те, кто побогаче, — напомнить о своем социальном статусе, важно пройтись по храму к своей собственной, стоящей на видном месте скамье. Ни одна воскресная служба не обходится без славословий Богу, но что-то Присцилла не припомнит хотя бы одну проповедь, помогающую приблизиться к Нему. А впрочем, стремятся ли к этому сами прихожане?
Как сильно задела проповедь душу Присциллы! Каким новым и свежим было ее нынешнее состояние! Духовное пробуждение, заставлявшее жителей Бостона спешить на выступления Джорджа Уайтфилда, настало и для Присциллы. Как и тысячи других бостонцев, она поняла, что должна сама строить отношения с Богом и решить вопрос о своем спасении. Но более всего Присциллу всколыхнули слова Уайтфилда, произнесенные в самом конце проповеди: личная связь с Богом важнее богатства. Она почувствовала в своем сердце теплоту, которой ей так долго недоставало. Это была теплота Его любви.
Присцилла взяла руки Питера в свои и сжала их.
— Дорогой Питер, — сказала она, — мой дорогой Питер. Спасибо, что ты привел меня сюда. Знаешь, мне стыдно вспоминать, как я вела себя сегодня. В гневе я забыла все святое. Как бы мне хотелось отблагодарить тебя за чудо этого дня!
На щеках Питера появились его неизменные ямочки — он улыбался.
— Вообще-то, ты можешь отблагодарить меня, но я сомневаюсь, что ты выполнишь мою просьбу.
— Все, что у меня есть, — твое.
— Мне не нужны твои деньги, суда, склады.
— Тогда что тебе нужно?
— Мне нужна ты, дорогая моя Присцилла. Не твое имущество. Ты.
Присцилла вспыхнула.
— Что ты хочешь сказать?
Теперь Питер, в свою очередь, взял ее руки в свои.
— Я хочу сказать, что люблю тебя. Люблю с того самого дня, как ты привела свою лошадь ко мне в таверну. Наверное, я прошу слишком многого, но я хотел бы получить твою любовь. А взамен возьми мою.
Присцилла, высвободив одну руку, прижала ладонь к губам.
— Боже мой! Ну и день сегодня! — воскликнула она. — Питер, я не стою твоей любви.
Слезы мешали ей говорить.
—
— Тогда позволь мне научить тебя этому.
— Да, Питер! Да! Научи меня любить! — Присцилла упала в его объятья.
Вернувшись домой, в гостиной они нашли Джареда и Энн, которые горячо обсуждали проповедь Уайтфилда.
— Вы были там? — взволнованно спросила Энн.
— Мне казалось, что мистер Уайтфилд обращается непосредственно ко мне, — невпопад ответила Присцилла. — Он сумел разбудить во мне чувства, уснувшие на долгие годы.
У Энн медленно потекли по щекам слезы.
— Я чем-то обидела тебя?
— Нет, — покачала головой Энн. — Просто сегодня Господь услышал мои молитвы.
— Ты молилась обо мне? — Присцилла не сводила с подруги удивленных глаз.
— Разве я могла этого не делать? Ты, наверное, даже не подозреваешь, какое огромное духовное влияние оказала на меня. Помнишь, как мы приходили к тебе домой и ты учила меня понимать Библию?
— Ты вела уроки Библии? — изумился Питер.
— О, она прекрасно знает Библию, Питер! — воскликнула Энн. И повернулась к подруге: — Ты не представляешь, как много значили для меня эти занятия. Именно ты помогла мне понять, что Бог любит меня — несмотря на то, что я женщина. Что Он наградил меня поэтическим даром и с моей стороны будет преступлением не использовать этот дар во славу Божью.
— Ты помнишь до сих пор?
— Присцилла, твоя смелость научила меня доверять Богу. Если бы не ты, я давно перестала бы писать стихи.
Присцилла ласково обняла свою подругу.
— Могу себе представить, как я разочаровала тебя потом.
— Вовсе нет! Я знала, что настанет день и Господь доведет до конца то, что Он задумал сделать с тобой.
Весь вечер молодые люди горячо обсуждали проповедь Уайтфилда и то удивительное духовное воздействие, которое оказало Слово Божье на колонию. Джаред вспомнил, как отцу приходилось заставлять его идти на службу в церковь и терпеть чтение Библии и молитв дома. И вот настал день — подумать только! — когда он по доброй воле отправился слушать проповедь и с нетерпением ждет минуты совместной молитвы с близкими.
— Мы не станем томить тебя ожиданием, — улыбнулся Питер.
Энн принесла из своей комнаты Библию, и Джаред предложил Присцилле выбрать отрывок для чтения. Все ждали, на чем она остановится.
— Знаю, — наконец сказала Присцилла. — Если никто не возражает, это будет восьмая глава Послания римлянам.
Энн начала читать:
«Притом знаем, что любящим Бога, призванным по Его изволению, все содействуют ко благу. Ибо кого Он предузнал, тем и предопределил быть подобными образу Сына Своего, дабы Он был первородным между многими братиями. А кого Он предопределил, тех и призвал; а кого призвал, тех и оправдал; а кого оправдал, тех и прославил. Что же сказать на это? Если Бог за нас, кто против нас? Тот, Который Сына Своего не пощадил, но предал Его за всех нас, как с Ним не дарует нам и всего? …Ибо я уверен, что ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем» [48] .
48
Рим. 8:28–32,38,39.