Колония
Шрифт:
— И ты любишь его!
Она оставила это без внимания.
— "Остров номер 1" — огромное, сложное сооружение. У нас будет для его захвата лишь столько людей, сколько мы сможем втиснуть в единственный космический челнок. Нам надо узнать, где ударить, где ключевые центры управления, как их взять.
— Знаю. — Хамуд перестал расхаживать и повернулся лицом к ней. — Нам нужны подробные сведения о каждом квадратном сантиметре «Острова номер 1». Сам знаю.
— И такие сведения у нас есть. Они у него в голове. Он
— Но скажет ли он нам?
Бхаджат вдруг почувствовала себя так, словно находилась где-то в другом месте, глядя на себя, словно смотрела пьесу или телепостановку. Она увидела себя жестоко улыбающейся и сказавшей:
— О, я уверена, мы сможем убедить его. Если не поможет все прочее, то мы всегда можем дать ему посмотреть, как мы будем резать по кускам его английскую подружку.
Кабинет превратился в действующую маленькую камеру для допросов. Дэвид сидел на жестком стуле с негнущейся спинкой, ремень прижимал его руки к бокам и крепко держал его у спинки стула. Единственный резкий свет яркой лампы направили ему прямо в глаза.
Руки и ноги его онемели. С тех пор, как его привязали к стулу, он потерял счет времени. Стен он не видел. Окно, если в этом помещении таковое имелось, должно быть, находилось позади него. Рот и горло у него сделались сухими, как наждачная бумага; ему очень долго не позволяли даже выпить воды. И все же его мочевой пузырь переполнился и тупо побаливал.
Сейчас он на миг остался один. Синяк у него под глазом болезненно пульсировал. К нему не применяли никаких физических пыток, но они недооценили его собственный гнев и решимость. Дэвид дрался с ними, когда его привели в эту допросную. И сшиб на пол нескольких из них прежде чем Лео и другие избили его до потери сознания. Когда он очнулся, его плотно стягивал ремень.
Он услышал, как открылась дверь, но не мог ничего разглядеть за пределами пылающей лампы. К нему прошла, легко ступая единственная пара ног.
— Ты очень упрям, — голос принадлежал Бхаджат.
— Спасибо, — ответил он надтреснутым голосом.
— Вот. — Он едва различил ее темный силуэт. Должно быть она стоит рядом с настольной лампой, подумал он. Из тьмы материализовались ее руки. Они держали стакан воды.
Он наклонил голову вперед и отпил. Вода показалась на вкус чудесно сладкой и освежающей. Бхаджат накренила ему стакан, он выпил все одним глотком.
— Ты должен сказать им то, что они хотят узнать, — проговорила она мягким, озабоченным голосом.
— Зачем? Чтобы они смогли взорвать «Остров номер 1»?
— Нет, — возразила она, — совсем не то. Мы хотим просто… оккупировать космическую колонию. Ничьей гибели мы не хотим.
— Это твоя идея, не так ли?
— Моя… и Хамуда.
Он рассмеялся резким, сухим, лающим смехом.
— Полагаю, ты была права. Мы не можем быть политическими противниками и любовниками — во всяком случае, одновременно.
— Ты
— Любил.
— Пока не воссоединился со своей англичанкой.
— Эвелин? Я ее едва знаю.
— Не ври, — сказала Бхаджат. — Ты ее не защитишь.
— Она прилетела на «Остров номер 1» на пару недель.
— А ты прилетел на Землю за ней.
— А нашел тебя.
Долгая безмолвная пауза. Затем:
— Я видела вас вместе…
— А я видел тебя с Хамудом. Ты ведь спала с ним, не так ли?
— Раньше… кажется, словно много лет назад. Но больше нет. Ни разу после… тебя.
— Вы не должны уничтожать «Остров номер 1», — настойчиво сказал Дэвид. — Бога ради, Бхаджат, он слишком важен!
Голос ее отвердел.
— Именно поэтому он нам и нужен. Он важен. И мы возьмем его, а не уничтожим.
— Я не стану вам помогать, — заявил он.
— Нет, станешь. Мы отправили несколько местных добровольцев отыскать нужные снадобья. Уже примененные на тебе небольшие дозы оказались недостаточными. Теперь мы будем вынуждены давать тебе массированные дозы сыворотки. Ты скажешь нам все, что мы должны узнать, Дэвид. Я лишь надеюсь, что это не причинит тебе непоправимый вред.
— Спасибо за заботу.
— Помоги нам, Дэвид. Помоги самому себе, — прошептала она. — Когда все это закончится, мы сможем быть вместе. Обещаю тебе.
— Я люблю тебя Бхаджат, — ответил он, — но я тебе не верю.
Она стояла там, чувствуя в его затуманенных глазах сумрачный гнев. Он выглядел изможденным, избитым, лишенным сил и надежд… и все же непокоренным.
Сделав сознательное усилие, Бхаджат сцепила руки за спиной, иначе она бросилась бы ласкать его, лечить его раны, отвязывать от стула и помогать обрести свободу.
Не доверяя себе больше ни единого слова, она круто повернулась и поспешно покинула комнату. «Не оглядывайся на него!» — приказала она себе. И все же, открыв дверь, оглянулась. Голова его упала на грудь. Казалось, он дремал.
В коридоре стоял Хамуд. Через окно на противоположной стене струился яркий свет дня, заставивший Бхаджат моргнуть и нахмуриться после темноты камеры для допросов.
— Он не спит, так ведь? — спросил Хамуд, вглядываясь через плечо Бхаджат, когда та закрывала дверь. — Он не должен получить ни минуты сна.
— Не спит, — солгала она. — Он просто пытается убрать глаза от света лампы.
Хамуд выглядел довольным.
— Он вот-вот сломается. Ребята нашли целую сумку, набитую скополамином и другими штуками. Свистнули из местной больницы. Мы так его накачаем ими, что он будет отскакивать от потолка.
— Убедись, что не убьешь его прежде, чем он скажет все, что нам надо узнать, — строго сказала Бхаджат.
— Нам не пришлось бы этого делать, если бы ты разрешила нам немного попробовать постругать англичанку. Несколько бы ее воплей и он бы заговорил.