Колонизатор
Шрифт:
Лагерь бродяг они нашли в оговоренном месте. Зою тискали братья, поглаживал по головке отец, а с мамой они плакали, переговариваясь в сторонке. На ночь не остались. Любезная вдруг попрощалась с семьей, сказав, что торопится домой. Витяну это слово по душе прошлось, словно ангел в бархатных штанишках. Все-таки для женщины переход из положения дочери в жизнь своим домом проходит чуть иначе, чем для мужика. Ей нужны некие ритуалы, знаковые события. Ну, хотя бы благословение родительское получить прямым текстом.
***
Ерсук к тому, что жить они теперь в этом месте будут втроем, отнесся скептически. Непонятно, отчего, но вид имел при этом уверенный.
Стряпала Зоя неважно. Быстро, питательно, но без разнообразия и кулинарных изысков. Стиральная машина, не автомат, а примитивный наклонный вращающийся барабан, тоже вызывала у нее отторжение. Ей было проще "отшлепать" постирушку в реке, чем связываться с загрузкой и разгрузкой. Особенно выводила ее из себя низкая производительность водопровода. Выяснилось, что за всю жизнь она прочитала только восемь книг, все по-русски. Учитывая, что среди них самыми интересными оказались "Приключения Незнайки и его друзей" и "Анна Каренина", а остальные - "Справочник по ихтиологии", "Определитель лекарственных растений", "Карманная энциклопедия грибника" и три варианта справочников по элементарной физике и математике, культурный уровень супруги Витяна озадачил неимоверно.
Не будучи педагогом, он откровенно растерялся. Но потом сообразил, что пускать дело на самотек нельзя, принялся разыскивать в сетке и аккуратненько распечатывать на бумаге исторические повествования. "Борьба за огонь", "Пещерный лев", "Приключения доисторического мальчика", "Повесть о Манко смелом". Потом находил художественные книги, сюжеты которых разворачивались в периоды египетской и финикийской истории. Через три месяца, прочитав "Айвенго" и "Белый отряд" Зоя вдруг попросила вернуться к древнегреческому и римскому периодам истории. Сама разыскала учебники через сеть, штудировала описания раскопок Трои и хеттского государства, разбиралась со скифами, киммерийцами, сарматами. Вдруг заинтересовалась периодом Конкисты и великих географических открытий.
А потом окунулась в литературу девятнадцатого века. Витян и сам не заметил, как жизнь у них наладилась. Физику и математику в объеме средней школы Зоя знала в объеме достаточном для среднего обывателя, поскольку содержимое справочников в свое время запомнила почти наизусть, а родители помогали ей разбираться в местах, неясных для обитателя первозданных просторов.
Очень интересно было выслушивать Зоины рассказы об опасностях, подстерегавших бродяг в их странствиях. О крошечных, с палец толщиной смертельно ядовитых змейках, атакующих людей с веток в густых зарослях, о землероях, докапывающихся до провианта в сложенных на землю рюкзаках, в слюне которых была зараза, приводящая к сильному, часто смертельному расстройству пищеварения. О лягушках, с перепугу стреляющих струей едкой гадости прямо в глаз. Еще о вьюнках - плавунцах, забирающихся под кожу, бродящих по телу по кровеносным сосудам и выпивающих из человека жизнь.
Немалую опасность для бродяг представляли ссыльные. Немногие из них оказались на Погибели по ошибке или вследствие неудачного стечения обстоятельств. Как правило, эти люди были склонны к насилию, и не отличались доверчивостью. Попытка открыть им глаза на истинное положение дел нередко вызывало подозрение в намерении облапошить новичка. А потом... не все доброжелатели остались живы.
Так что, при встрече с новым поселенцем любой бродяга старался не заводить серьезных разговоров, пока не оценивал собеседника как, по меньшей мере, вменяемого. В общем, ребята резковатые оставались жить там, где поселились. На годик, или менее. А кочевое племя пополняли люди, склонные к сотрудничеству. Это был первый этап
Конкуренции между группами вечных скитальцев не возникало. Скорее наоборот, делились знаниями, сведениями о наличии нужных вещей в тех или иных вымерших становищах. Мужчины находили себе женщин и наоборот, женщины мужчин. Рождались дети, не знающие иной жизни. Складывалось малочисленное, но своеобразное общество охотников, рыбаков и собирателей. Наблюдательных, осторожных и стремящихся приспособиться к окружающему миру. Особи, склонные к насилию, редко задерживались среди них надолго. Они ведь, обычно, не отличаются предусмотрительностью.
***
Дела хозяйственные занимали немного времени, и для обоих оказались необременительны, тем более что барнот повелевал процессами, связанными с земледелием, используя ребят только для доставки грунта. Из горшков теперь торчали не только растения, захваченные Витяном с Земли, но и местные представители ерсучей "агрокультуры". В особо крупных двухсотлитровых емкостях сидели крошечные пока ростки будущих плодовых деревьев. Правда, были сильные сомнения в том, насколько доброкачественные фрукты вызреют на ветвях того, что прорастет из косточек и орешков, но торопиться некуда и можно терпеливо ждать результата. Год прошел в маленьких радостях супружества, а очередной муссон ребята отправились пережидать в пещеры Феофана.
В этот раз тусовка но случаю непогоды была еще круче, чем в прошлом году. Слухи о парне, живущем оседло, передаваясь из уст в уста, расползлись и вызвали интерес. Так что, не окажись Витян с Зоей в месте традиционного сбора бродяг, к нему бы вскоре наведалась неслабая толпа любопытных.
Рассказ о барнотах ни у кого не вызвал недоверия. Бродяги многое видят, и отличаются способностью делать верные выводы, иначе им не выжить. Так что заключение о присутствии на планете местного разумного вида уже созревало, хотя и подспудно, у многих. А здешний Зоин мохнатый знакомец, у которого она с детства выменивала морковки на рыбу, не стал чваниться. Пришел на вежливый зов и был накормлен взрослыми и обласкан несколькими малышами. Оказывается, не один бродяжий ребенок перенял Зоину игру в магазин с "пушистыми зверушками", а среди угощений фигурировали не только вяленые рыбки. Во всяком случае, четвероногий гость ни от чего не отказался и провел время проливных дождей в сухости, сытости и тепле у костра.
А четверо ребятишек принялись за барнотский. За две недели, пока властвовал муссон они научились вполне уверенно обмениваться мыслями с пушистым обжорой, правда, в пределах простейших бытовых понятий. А в том, что в любом месте разумно сообщить местному жителю об отсутствии недобрых намерений, поднести угощение и обменяться новостями, сомнений не было ни у кого. Витяна всерьез позабавило то, с каким вниманием отнеслись эти взрослые дяди и тети к такому, казалось бы, малозначимому обстоятельству, как наличие разума у повсеместно обитающих безобидных зверушек. И к тому, чтобы наладить с ними добрые отношения.
Где-то на краю сознания вертелась мысль о том, что эти ерсуки могут сильно изменить жизнь бродяг, но все затмевали маленькие радости семейного бытия и удовольствие оттого, что после длительного периода уединенной жизни наступил момент, когда многие незнакомые, в общем-то, люди находятся вокруг. Едят, спят, разговаривают. Человек, все-таки, существо стадное. Или стайное. Ну, или общественное, в конце концов.
– Скажи, Витян, сколько человек сможет прокормиться в твоем лагере?
– Как-то спросил Зойкин женатый брат.