Колыбель на орбите [сборник]

[1]

— Интересная теория, — заметил Арнольд, — не пойму только, как ты намерен ее доказать.

Они миновали самый крутой участок подъема, и Уэбб чересчур запыхался, чтобы ответить сразу.

— Я и не пытаюсь, — сказал он,

— Например?

— Что ж, давай рассуждать логично и посмотрим, к чему это нас приведет. Помни: наше единственное допущение состоит в том, что Вселенная бесконечна.

— Верно. Я лично и не представляю, как может быть иначе.

— Прекрасно. Это означает, что должно существовать бесконечное множество звезд и планет. Таким образом, по законам вероятности любое возможное событие должно произойти не просто однажды, но бесконечное число раз. Верно?

— Думаю, да.

— В таком случае должно существовать бесконечное множество планет, точно таких же, как Земля, на каждой из которых есть Арнольд и Уэбб, поднимающиеся на этот холм точно так же, как мы сейчас, и произносящие те же самые слова.

— В это довольно-таки трудно поверить.

— Знаю, что подобная мысль всерьез ошеломляет — но такова суть бесконечности. Меня же, однако, интересует идея о существовании иных Земель, которые не в точности такие же, как наша. Земель, где Гитлер выиграл войну и свастика развевается над Букингемским дворцом; Земель, где Колумб никогда не открывал Америку; Земель, где Римская империя просуществовала до нашего времени. В общем, Земель, где даны ответы на все «что, если бы» историков.

— Если уж возвращаться к самому началу, то можно, наверное, говорить и о той Земле, где обезьяночеловек, который должен был стать нашим общим праотцом, свернул шею, прежде чем завел детей.

— Именно. Но давай говорить о мирах, которые мы знаем, — мирах, где есть мы, поднимающиеся на этот холм этим весенним утром. Представь себе все наши отражения на миллионах иных планет. Некоторые из них точно такие же, но должны существовать и любые вариации, не нарушающие законов природы.

Наверняка мы носим там любую одежду, какую можно только себе представить, — или вообще никакой. Здесь светит Солнце, но на бесчисленных миллиардах иных Земель может быть иначе. На многих из них не весна, а зима или лето. Но давай представим себе более существенные отклонения.

Мы намерены подняться на этот холм и спуститься с другой его стороны. Однако подумай, что может с нами случиться в последующие пять минут. Сколь бы немыслимым это ни казалось, оно может произойти — если только подобная вероятность существует в принципе.

— Понимаю, — медленно проговорил Арнольд, воспринимая услышанное с явной неохотой; на его лице отразилось легкое беспокойство. — В таком случае, полагаю, где-то ты упадешь замертво от разрыва сердца, едва сделав следующий шаг.

— Только не в этом мире, — рассмеялся Уэбб. — Я уже это опроверг. Возможно, это тебе не повезет.

— Или, допустим, — сказал Арнольд, — меня окончательно достанет этот разговор, я вытащу пистолет и пристрелю тебя.

— Вполне возможно, — согласился Уэбб, — если не считать моей абсолютной уверенности в том, что на этой Земле у тебя его нет. Не забывай, однако, что в миллионах альтернативных миров я успею выстрелить раньше.

Тропа извивалась по лесистому склону, и по обе стороны ее густо росли деревья. Воздух приятно освежал. Стояла такая тишина, словно природа сосредоточила все силы на том, чтобы восстановиться после причиненных зимой разрушений.

— Интересно, — продолжал Уэбб, — насколько невероятным должно быть событие, прежде чем оно станет невозможным? Мы упоминали некоторые из них, но они не полностью фантастичны. Здесь мы находимся в английской сельской местности и идем по прекрасно известной тропе. Однако в какой-то вселенной наши — как бы их назвать — близнецы, повернув за угол, могут встретить что угодно, абсолютно все, доступное воображению. Ибо, как я сказал вначале, если космос бесконечен, в нем должны осуществляться любые возможности.

— В таком случае, — рассмеялся Арнольд, хотя смех его прозвучал не столь беспечно, как ему бы хотелось, — мы вполне можем наткнуться на тигра или еще что-нибудь такое же малоприятное.

— Конечно, — живо подхватил Уэбб. — Если это возможно, оно должно с кем-то случиться, где-то во Вселенной. Так почему бы и не с нами?

Арнольд фыркнул.

— Это уже становится несерьезным, — возразил он. — Давай лучше поговорим о чем-нибудь более осмысленном. Если мы не встретим тигра за этим углом, я считаю твою теорию опровергнутой и меняю тему.

— Не говори глупости, — усмехнулся Уэбб. — Это ничего не опровергнет. Ты никак не сможешь…

То были его последние слова. На бесконечном множестве Земель бесконечное множество Уэббов и Арнольдов встретило тигров — настроенных дружелюбно, враждебно или безразлично. Но эта Земля не была одной из них — здесь вероятное дышало в самую спину возможному.

Конечно, не было ничего непостижимого в том, что за ночь подмоченный дождем склон холма провалился внутрь, открыв громадную расщелину. Что же касается твари, с немалым трудом выкарабкавшейся оттуда… В действительности она выглядела не более невероятной, чем гигантский спрут, боа-констриктор или хищный ящер из джунглей юрского периода. Ее существование находилось на грани законов зоологии — и тем не менее не нарушало их.

Уэбб оказался прав. В бесконечном космосе где-то могло произойти что угодно — включая то, что, к великому несчастью, случилось с ними. Ибо тварь была голодна — очень голодна, — и для любой из шести ее распахнутых пастей что тигр, что человек были пусть и маленьким, но лакомым кусочком.

Концепция существования любой возможной вселенной, конечно, не нова, но недавно она была изощренным образом пересмотрена физиками-теоретиками (я усвоил это в той мере, в какой могу понять, о чем они вообще говорят). Ее также связывают с так называемым антропным принципом, который в настоящее время основательно тревожит космологов. (Смотри «Антропный космологический принцип» Типлера и Барроу. Даже если вам придется пролистать множество страниц заумных рассуждений, некоторые мысли, затерянные между ними, захватывают и заставляют задуматься.)