Колыбель висит над бездной

Эта книга – избранное из стихов и прозы Ларисы Миллер с проекцией на, говоря казенно, «общественную тематику». В книгу отобраны произведения, имеющие отношение к счастливым либо драматическим историческим реалиям в судьбе самого автора, ее родителей, в судьбе страны и мира. В этом предисловии – три части о трех «загадках» Ларисы Миллер.

О поэзии Ларисы Миллер написано немало. Приведу несколько откликов:

– «Когда я слушаю стихи Ларисы Миллер, то возникает загадка. Где те средства, которыми она добивается успеха, успеха у меня – читателя?.. Я почти не знаю людей, которые писали бы стихи настолько загадочно. Этот поэтический

– «Поэзия Ларисы Миллер – яркий образец торжества русской речи и русского классического стиха с его точными рифмами, лаконизмом, пушкинской, тютчевской, фетовской загадкой. Мы не знаем, почему такая поэзия никогда не устаревает…» [2] ;

– «Парадокс заключенной в стихах Л. Миллер «загадки» видится мне в том, что свои «загадочные» приемы она не прячет – вот они, на поверхности, налицо в каждом стихотворении. Но при этом настолько безыскусны, естественны, что читатели «проглатывают» их, не замечая, стремительно, на одном дыхании, не отдавая себе отчёта в истоках невольно возникающего гипноза… Процент гражданских стихов у Ларисы Миллер невелик, зато какие это стихи! Я живу в США. Три года назад смотрю по телевизору репортаж из Москвы о демонстрации оппозиции и вдруг вижу плакат с броскими строками, знакомыми ранее по «Новой газете»: «А Россия уроков своих никогда не учила»» [3] ;

– «Когда я спрашиваю, о первом читательском впечатлении от поэзии Ларисы Миллер – то почти непременно слышу о чуде простоты и особом обаянии её личной стихотворной тайны. Многие стихи Ларисы Емельяновны зачастую кажутся даже и не написанными, а словно бы жившими всегда» [4] ;

– Арсений Тарковский (сентябрь 1977 г.): «У Ларисы прозрачно-родниковая форма при истинно глубоком содержании. Когда читаю её, отдыхаю от невнятицы и мнимого глубокомыслия, а их так много в современной поэзии…». С увлечением стал читать вслух её стихи, не вошедшие в сборник «Безымянный день». Потом сказал: «Как жаль, что её не услышит Ахматова…». Таких слов мне ни об одном из молодых поэтов от А.А. слышать не доводилось…» [5] ;

– «Есть поэты, которые словно бы присутствовали всегда. По крайней мере, какое бы время ни вспомнилось, они уже были: писали сами и о них кто-то писал. Такой устойчивый, ровный, успокаивающий фон: раз они есть, значит, все в порядке. Один из таких поэтов – Лариса Миллер, книги которой в последние годы выходят в свет с завидным постоянством и никогда не разочаровывают. Живой, в общем, классик [6] ;

– из откликов читателей в интернете: «Ваши стихи хорошо читать утром, на чистую душу» [7] ; «Стихи Миллер полны аллюзий, вызывающих у читателя собственные образы. Воздействие её поэзии на нервную систему запредельно. Разве это – простота?» [8]

Вряд ли я могу дать здесь ответ на эту загадку воздействия на читателя поэзии Ларисы Миллер. Может быть, одним из ключей к «отгадке» является тот факт, что многие стихи Ларисы начинаются как бы с полуслова, состоят из одной фразы и произносятся на одном дыхании:

– «А между тем, а между тем, / А между воспалённых тем / И жарких слов о том, об этом / Струится свет. И вечным светом / Озарены и ты, и я, / Пропитанные злобой дня»;

– «А я мечтаю только об одном, / Чтоб больше не ходила ходуном / Земля, вернее, почва под ногами, / Чтоб не пришлось «другими берегами» / Назвать края, где жизнь моя и дом»;

– «Нет, мы не плачем, мы не плачем, / И будь мы хвостиком собачьим / Любой длины и толщины / С рождения оснащены, / Мы им бы весело виляли, / Безумно радуясь, что взяли / Нас погулять на белый свет, / Где можно взять волшебный след»;

– «Я ещё одну минутку / Попросить у вас хотела: / Я не все печали в шутку / Обратить пока успела, / И не всё, с чем шутки плохи, / Превратила в приключенья, / И не все сумела вздохи / Сделать вздохом облегченья».

Известно, что лирический поэт стихов не пишет, а за кем-то записывает: «Не пишется, не пишется. / И тщетны все уловки. / Не пишется без помощи / Таинственной диктовки…». Гражданской тематики в поэзии Ларисы Миллер немного, и появлялась она не по обязанности [9] , а волею случая и потому что «достало».

Стихотворение «Погляди-ка, мой болезный…», вторая строка которого дала название этой книге, написалось вечером 15 сентября 1976 года, потому что утром того же дня на глазах поэта КГБ арестовало и отправило в психбольницу нашего друга композитора и барда Петра Старчика. Ужас всей картины был еще и в том, что все это случилось также на глазах жены и детей Петра, которые бежали за отъезжающей машиной скорой помощи и истошно кричали: «Папа, папа!». (См. эссе «Колыбель висит над бездной»).

Стихотворение «Было всё, что быть могло… / Может завтра в путь острожный / Пыль дорожную глотать… / Мой сынок, родная плоть, / Черенок, пустивший корни / Рядом с этой бездной черной, / Да хранит тебя Господь / От загула палачей, / От пинков и душегубки, / От кровавой мясорубки, / Жути газовых печей…» появилось летом 1974 года, когда друзья принесли нам типографски изданный (говорили, что где-то подпольно в Грузии)»Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына. Конечно, появление в этом стихотворении ещё одной – фашистской «бездны черной» не случайно; Лариса Миллер раньше читала и «Дневник Анны Франк» и много чего ещё про эти не укладывающиеся в голове ужасы, не говоря уже о том, что у нее самой в школе был угрожающий личный опыт в 1953 году во время «дела врачей». Немало читала она раньше и про сталинские репрессии. Но в «ГУЛАГе» – впервые не про отдельные репрессии или даже периоды репрессий, а цельный исторический обзор страшной советской «канализации», куда систематически «спускали» миллионы людей: от ленинских массовых расстрелов времен красного террора до уничтожения в начале 1930-х миллионов крестьян, а затем и «плановые расстрелы» всех подряд… Хорошо помню, что понимание Октябрьской революции как национальной катастрофы у меня и Ларисы сложилось именно тогда – после прочтения «ГУЛАГа».

Эти два и ещё 24 стихотворения были по цензурным соображениям вынуты Виктором Фогельсоном из первого сборника Ларисы Миллер «Безымянный день» (1977). Вообще-то в издательстве «Советский писатель» Фогельсон был одним из лучших редакторов, а эти стихи он вернул Ларисе со словами «спасибо за доверие» – не в КГБ отнес, а вернул автору! Тогда мы их собрали в самодельную книжку «Дополнение…», которая – не анонимно, а под именем автора – во множестве перепечаток распространялась в самиздате в конце 1970-х – начале 1980-х годов. «Дополнение» публикуется в этой книге.