Колыбельная для бронехода

Тепеш Влад

— Задавленному — один. А мне — не совсем. Когда демонстрацию давят танками — ну, ничего необычного, ведь внутри танка сидит обычный выродок. Их, выродков, готовых выполнять любой приказ, в любой армии примерно равная пропорция. Ну потому что сволочей на любой планете и среди любой нации примерно один и тот же процент, люди везде люди. Только эта статистика не работает в случае бронеходчиков. Бронеходчик везде — благородный рыцарь нового времени. Сволочи среди нашего брата — явление редкое, они к тому же и живут еще меньше, чем остальные. Даже пиратские бронеходчики — эдакие современные раубриттеры, то есть хоть и разбойники, а все-таки рыцари, чтящие кодекс и имеющие базовые понятия о чести и о том,

что еще так-сяк, а что уже за гранью. И только тут, на Нова Эдемо, как-то так получилось, что бронеходчики — не элита, не благородные люди, не цвет нации. Тут бронеход — не рыцарский доспех, а просто боевая техника, в которую можно посадить такого же урода, как тот, который на танке по толпе катается. Это и есть камень преткновения. Мне, на самом деле, не то чтоб было большое дело до Саламанки лично: в галактике полно жестоких диктаторов, я это понимаю. Проблема в идее, по которой бронеходчик — просто солдат, а бронеход — просто техника. Мне глубоко неприятна даже мысль о том, что однажды я услышу за спиной шепот вроде «а ты слыхал, на Нова Эдемо бронеходчики давят мирные демонстрации? Интересно, а наши на такое способны?». Моя война не только и не столько против здешнего диктатора, сколько против здешней идеи касательно бронеходов и бронеходчиков. Я собираюсь популярно объяснить всем, кому потребуется, что такое «кодекс бронеходчиков», почему он обязателен к соблюдению и что бывает с теми, которые его не чтят. И… знаете, давить мирные демонстрации с детьми — это в любом случае за гранью зла.

Собеский усмехнулся.

— Все-таки, вы похожи на Дон Кихота, Кирин.

— Может быть. Меня облачили в доспехи и назвали благородным рыцарем — я пытаюсь соответствовать. Noblesse oblige, как-то так. Есть еще вопросы, господин полковник?

— К вам — пожалуй, что нет. Вот к самой видеозаписи — да. Вы ведь не видели происходящего собственными глазами, так?

— Ясно что не видел, это произошло еще год с чем-то назад.

— То есть, гарантий подлинности вам никто не предоставил, верно?

— Мой бронеход помогает обслуживать девчонка, которая была там, на той демонстрации. Можем позвать ее, и она вам под детектором расскажет, подлинные это события или подделка.

Полковник проглотил мою наживку со скоростью голодного дунклеостея[1]:

— Ложь!

Я мрачно ухмыльнулся в ответ.

— Конечно ложь, я приврал немножко для красного словца. На самом деле она ничего вам не расскажет, потому что не разговаривает с того момента, как бронеход раздавил ее отца в шаге от нее самой.

Полковник, глядя на экран, убедился, что мое оправдание полностью прошло проверку и вздохнул.

— Только все-таки это не наша война, Кирин.

— Согласен наполовину. Она явно не ваша. А вот за себя я решу сам, без вас.

— А дело-то не во мне, дело в ОЛП-пакте. Это не наша война с юридической точки зрения. Потому вам придется вернуться домой.

— Хрен там, — четко сказал я.

— Это приказ, сержант.

— Засуньте его себе в жопу, Григор.

От такого поворота Антон вытаращил глаза, Дани поперхнулась слюной, у полковника полезли вверх брови.

— Что это вы себе позволяете, сержант Ковач?!

— А дело не во мне, дело в ОЛП-пакте, — передразнил я следователя. — Здесь нет сержантов и полковников. Пять минут назад вы установили, что я участвую в восстании по собственной воле, выполнили свою задачу, с которой были сюда посланы, и тем самым исчерпали юридические основания, на которых должностное лицо суверенного государства может находиться на вольной планете. А потому вы уже пять минут находитесь тут как турист, Григор. Все, здесь вы больше не полковник Содружества. У вас больше нет тут никаких полномочий, ОЛП-пакт лишает вас любой возможности отдавать мне приказы, ибо приказ полковника Содружества, отданный сержанту Содружества на территории вольной планеты, сам по себе есть нарушение ОЛП-пакта.

Собеский пару раз пробарабанил пальцами по столу.

— Ну что ж, вполне себе конструктивная позиция для человека, который не собирается возвращаться…

— Черта с два. Я тут только до победы, а после непременно вернусь.

— Но дома вы снова станете сержантом, а я — полковником. И тогда вам придется отвечать за свои решения.

Я принялся снимать с себя датчики.

— И отвечу. Но уже не перед вами. А теперь мне остается только пожелать вам доброго пути домой, но это не проблема, вы же люксом полетите, а не в медмодуле.

В этот момент в палатку ворвался тот же парень-радист, который еще с прошлого раза ассоциируется у меня с плохими новостями, и принялся что-то шептать на ухо Антону.

— Ударный отряд с бронеходами замечен в сорока километрах, — сказал Антон.

Я подозрительно покосился на Собеского:

— Ведь это же совпадение, да?

— Да, — ответил Кастильо, — потому что противник движется вообще не в нашем направлении. Но нам явно надо готовиться к бою.

— Тогда полковника отправляйте в столицу, но долгим путем. На всякий случай. И вот еще что, — повернулся я к Собескому. — Ваши основания тут находиться исчерпаны, что обязывает вас покинуть вольный мир либо перейти в статус местного жителя. Ну да вы и сами понимаете юридические моменты не хуже меня. Если вы не покинете планету на том же корабле, которым прибыли — мы все сделаем насчет вас вполне конкретные выводы и при следующей встрече по умолчанию будем считать вас сторонником Саламанки и нашим врагом. И если так выйдет, что в момент встречи я буду на бронеходе — возможности сказать что-либо в свое оправдание у вас не будет. Надеюсь, вы поняли намек, Григор. Это не ваша война — так и не делайте ее своей.

— Ну вот, теперь еще и угроза, — хмыкнул полковник. — Семь бед — один ответ, да?

— Угроза — это если я скажу, что приду к вам домой и убью вашу собаку. А вас я предупреждаю. И вас, вероятно, ввели в курс дел по поводу определенного момента моей биографии, так что разницу между пустой угрозой и предупреждением о вполне реальных последствиях вы понимать должны.

С этими словами я побежал в ангар к бронеходу.

[1] Панцирная рыба, жившая около 400 миллионов лет назад, крупнейший хищник своей эры. Дунклеостей открывал пасть за 1/50 долю секунды, в результате чего добычу буквально засасывало внутрь потоком воды.

Пояснение (автора) по поводу паузы в работе

Пояснение по поводу паузы в работе.

Так уж вышло, что в работе над книгой возникла пауза.

Дело в том, что я всю жизнь до ковидной эпохи был журналистом, другими словами, привык работать с малой формой. Написать роман — это не только сам по себе долгий и трудоемкий процесс, я устаю от одного и того же сюжета, одного и того же мира, одних и тех же героев. Переучиться с журналиста на романиста — задача непростая.

Я нашел выход: относительно маленькая история по пропорционально уменьшенной цене, вот как в случае с «Клинком и кольями».

Но с «Колыбельной» получилась осечка, потому что мой друг, который помогает мне в развитии сюжета и героев — романист. У него все происходит по «романным» стандартам и темпам. А я не могу ему сказать «Слушай, дружище, а давай покороче придумаем, чтобы это был не полновесный роман, а укороченный эпизод из жизни «Призрака» Ковача? Я же не романист, как ты».

Дело в том, что я имею надежду уболтать его разрешить мне дописать некоторые из его лучших романов и циклов (да, хитро так набиваюсь к нему в соавторы или хотя бы в межавторский цикл).