Колыбельная для бронехода
Шрифт:
— Если ты вдруг подумала, чтобы его убрать — то это просто до невозможности хреновая идея.
— Упаси бог, я прекрасно понимаю, что это даст достаточный повод для законного вторжения. А что, если Саламанка додумается его убить и свалить на нас?
Я хмыкнул: в Жопе Орла отстали от жизни даже больше, чем я думал.
— Дани, а такой набор звуков как «детектор лжи» имеет для тебя какой-то смысл или это просто странный бессмысленный шум? — мои слова прозвучали с изрядной долей сарказма.
— Конечно, имеет, что я, по-твоему, совсем дикарка?
— Ну вот. После вторжения последуют массовые допросы, следаки легко докопаются до того, кто на самом деле убил или приказал убить этого полковника. Так что это не вариант ни для кого, а особенно для Саламанки. Напротив, Содружество сейчас фактически на его стороне, потому что оно хочет вернуть меня и наказать виновных в моем похищении, и Саламанку это полностью устроит. Его бы устроило даже вторжение, потому как тогда экспедиционный корпус с легкостью подавит восстание, чем исчерпает свои законные причины находиться тут и свалит, оставив Саламанку безраздельным хозяином планеты. Так что да, Дани права, он будет всячески сотрудничать со следаком, надеясь, среди прочего, еще и завести хоть какое-то подобие дружбы с Содружеством.
Антон задумчиво потер переносицу:
— Ну и какие у нас тогда варианты?
Я пожал плечами:
— Чем быстрее следак со мной встретится — тем быстрее выполнит свою задачу и с радостью свалит из этой глухомани докладывать начальству, вероятно, даже самому императору, о выполненном задании.
— Следак будет задавать вопросы, — напряглась Дани.
— Ну так я на них отвечу, в чем проблема?
— У следака может быть с собой детектор, он легко умещается в чемодан, максимум в два.
— Не «может быть», а «будет». Так в чем проблема-то?
— А допрос под детектором не вскроет ли то, что все мы хотим оставить нашим секретом? — забеспокоился Антон.
Я криво усмехнулся и взял с полки банку амасека:
— Нет, не вскроет, если следак получит правдивые ответы на свои вопросы. Понимаешь, о чем я?
— Это точно матерый следователь, стажа там лет двадцать или тридцать, он умеет просекать подобные трюки, — сказала Дани.
— А я — «Призрак» Ковач, и у меня за плечами шесть лет службы и одиннадцать точек одна горячее другой. Я только и делаю, что выкручиваюсь из таких ситуаций, в которых девяносто девять из ста погибают. Поглядим, кто кого. Да, кстати… А другой корабль, видимо, торговец?
Антон кивнул.
— Вроде бы да. Надеюсь, он не принес нам неприятных сюрпризов.
Но уже на следующий вечер на базу приехала машина, в которой, помимо четырех бойцов, сидел человек с завязанными глазами, и его сразу же увели в штаб.
Но я готов поклясться, что это не следак: не носят военные следователи Содружества таких вычурных пиджаков. И мне хорошо известно, где именно такие в моде: типично германский покрой, в подобных имеет обыкновение щеголять знать Рейха.
Антон и его помощница ушли беседовать с ним, и когда я начал подумывать, как бы мне подслушать, появилась сама Дани и позвала меня внутрь.
— Что-то ты выглядишь обеспокоенной, — заметил я.
— Сейчас и ты будешь.
27. Консультация и один древний русский анекдот
— Что-то ты выглядишь обеспокоенной, — заметил я.
— Сейчас и ты будешь.
Мы вошли.
— Знакомьтесь, — сказал Антон, — это герр Равенсхофф, а это…
— Фрайгерр Ковач, — сказал Равенсхофф, — надо же, какая честь для меня встретить вас лично. Я, признаться, не поверил, когда по прибытии узнал о вас.
— Ага, и вам здравствовать, герр Равенсхофф. И какими же судьбами вас занесло на такую глубину Жопы Орла?
— Работа, фрайгерр Ковач, что ж еще.
— Можно просто «сэр», потому как в Содружестве бронеходчики — нетитулованная знать, а не как у вас. А кем вы работаете?
— Юридический и коммерческий консультант, специалист по межпланетной и корпоративной политике среди прочего. «Равенсхофф и Ко», ведущая компания на Нойес-Дойчланд[1]. Прилетел консультировать господина Кастильо.
Я перевел взгляд на Антона:
— Однако же…
— А это не я. Это, как сам герр Равенсхофф сообщил, Меркадо. Я не знал до сего момента, что Рамон даже умудрился нанять консультанта, да еще и не абы кого. И, в общем, герр Равенсхофф сразу же нас крепко огорчил…
Я откинулся на спинку стула и обменялся взглядами с Антоном и Дани.
— И чем же? — спросил я у германца.
— Сэр Ковач, сразу же по прибытии я узнал, что на стороне революции сражается военнослужащий Содружества… То есть вы, и это очень все усложняет. Могу я узнать, в каком порядке вы оказались здесь?
— А в чем вообще дело? — осторожно спросил я.
— В симметричном ответе остальных участников ОЛП-пакта. Проще говоря, Содружество, как мне видится, нарушило принцип невмешательства в дела вольной планеты. И когда о вашем участии на стороне революции станет известно в остальной галактике — а это случится через несколько дней, когда два корабля, которые сейчас на орбите, вернутся обратно — есть опасность, что кто-нибудь, например Рейх, пришлет своего бронеходчика на помощь законной власти. Или не одного. И не с пустыми руками, а на современном бронеходе. Вот потому я и спрашиваю, что привело вас сюда и каков ваш статус.
Вздыхаю.
— Я дезертировал, чтобы принять участие в борьбе как частное лицо. Второй корабль, если вы не знаете, привез следака, который собирается расследовать мое исчезновение. А причины… Знаете, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать… Одну минуту, господа.
Я сходил к своему шкафчику в ангаре бронеходов и принес планшет с той злосчастной записью.
Равенсхофф смотрел ее молча, едва заметно помрачнев, а затем отодвинул от себя планшет, словно ему физически неприятно, когда подобная вещь лежит рядом с ним.