Колыбельная для вампиров - 2
Шрифт:
После смерти Эльжбеты Палевский во главу угла поставил работу и сутками пропадал то в штабе Объединённых кланов, то в генетической лаборатории. Он бился над проблемой с рождаемостью. Вампирские симбионты настолько искажали геном зародыша, что плод не выживал. Но наука не стояла на месте, и он чувствовал, что прорыв уже наметился, решение лежало где-то рядом, нужно было только не сдаваться и продолжать упорно искать.
На пределе своих возможностей он работал не из-за угрозы Старейшего, а потому что сам считал, что без нормального деторождения у его народа нет будущего. Зато он помнил другую его угрозу и не
Шёл год за годом и однажды Палевский понял, что его жизнь превратилась в череду безрадостных серых будней. Каждый новый день до отвращения походил на предыдущий. Дом и работа. Работа и дом, где никто его не ждал.
***
«Не иначе сердце взбунтовалось, считая, что ему ещё рано умирать», — усмехнулся Палевский и потянулся за сигаретами. После экскурса в прошлое он чувствовал себя значительно спокойней. Отчего-то ему не верилось, что Старейший решил дать знать о себе из-за того, что хочет за что-то ему отомстить. «Скорей уж он просто устал от одиночества, как я в своё время, — подумал он с осторожным оптимизмом и, прикурив, опустил стекло в машине. Река воспоминаний вошла в спокойное русло и теперь доставляла королю вампиров одно лишь удовольствие.
***
Примечательный денёк, который перевернул его жизнь, начался как обычно. Звон будильника, ванна, завтрак, гардеробная, гараж и знакомая до тошноты дорога к генной лаборатории. Механически передвигая ноги, Палевский угрюмо размышлял о своём беспросветном настоящем и неопределённом будущем. «Пропади всё пропадом! Не жизнь, а сплошная каторга!» — беспричинно злился он. В довершение ко всему ему вспомнилась Эльжбета, что лишь подогрело его раздражение. «Что толку горевать о том, что было? Мёртвых не вернёшь. К тому же пятьдесят с лишним лет более чем достаточно для траура. Какого чёрта я продолжаю мучить себя воспоминаниями о той, что предала меня?»
Палевский приложил руку к сенсорному замку и, ещё не войдя внутрь, сразу понял, что в лаборатории что-то не так. Сработали датчики движения и в ярком свете потолочных панелей он увидел женщину. Она лежала неподвижно, свернувшись в позу эмбриона. Подойдя, он присел на корточки и взял её за руку. Женщина была жива, но находилась в бессознательном состоянии. Даже издали он увидел, что она сильно истощена, хотя свободный комбинезон скрадывал очертания её фигуры. Вблизи открылось и кое-что другое, на видимых участках тела остались плохо зажившие рубцы от многочисленных ран.
Взяв женщину за плечо, Палевский перевернул её на спину и замер — это была Эльжбета. Во всяком случае, так ему показалось поначалу. Это уже потом он понял, что ошибся. И всё же они были очень похожи и лицом, и фигурой. Правда, незнакомка была моложе его умершей жены. Несмотря на тусклые волосы и общее плохое состояние, на вид ей было не больше двадцати.
Палевский
На всякий случай он провёл ментальное сканирование и внешний осмотр девушки. Они показали, что это феникс в стадии инициации. Порядкового номера не было, что говорило о том, что инициация проведена тайком.
«Так! — стиснул зубы Палевский. — Заодно нужно будет поручить Томасу найти ту сволочь, что это сделала и примерно наказать, чтобы другим было не повадно. Ведь даже последнему идиоту ясно, что феникс её возраста не выживет после инициации». Он отвёл волосы с лица незнакомки. «Ну, что будем делать, милая? Прекратить твои мучения или ещё подождём, в надежде на чудо…»
Пока он медлил, не решаясь отобрать жизнь у девчонки, которая вполне могла быть их с Эльжбетой дочерью, в лаборатории появилась посетительница. Это была Рени Иванова, служащая из бюро экономических прогнозов при госаппарате. «Сэр, извините, что беспокою, но финансовый отдел срочно требует документы, и без вашей подписи никак…»
И хотя Палевский терпеть не мог, когда его отвлекали от работы в лаборатории, Рени была исключением. Правда, в последнее время ему уже казалось, что его попустительство привело к тому, что он натыкается на неё везде и повсюду — разве что за исключением туалета. Но факт оставался фактом, в отличие от других настойчивых преследовательниц девушка нисколько его не раздражала, скорей наоборот, он был рад её видеть.
«Давайте, что там у вас, — он взял у Рени служебный планшет и быстро просмотрел документы, после чего завизировал то, что посчитал нужным. — Передайте Левандовскому, пусть не спешит с обсчётом аэродрома в N, возможно проект будет доработан». Рени серьёзно кивнула: «Хорошо, сэр! Я обязательно передам». Она, вообще, была очень серьёзной девушкой и кокетства за ней не водилось. Именно этим она и нравилась Палевскому. Конечно, внешне она тоже ему нравилась, хотя он предпочитал блондинок, но брюнеток тоже не обходил вниманием, а также рыжих и прочих девиц, крашеных во все цвета радуги.
И всё же Рени стояла особняком. Что-то такое было в ней, что у Палевского не поворачивался язык предложить ей переспать. Во-первых, интуиция подсказывала ему, что он скорей получит пощёчину, чем согласие, а во-вторых, она могла обидеться и удрать, а он уже привык к тому, что Кошка с независимым видом крутится рядом с ним.
Невысокая, но изящная как нубийская статуэтка, с удлинёнными чёрными глазами и водопадом прямых чёрных волос, девушка походила на египетские изображения кошачьей богини Бастет. Поначалу Палевский так её и звал, а затем, найдя, что это слишком помпезное прозвище, переименовал её в Кошку.
Он протянул Рени планшет, но при этом не выпускал его из пальцев. Девушка удивлённо вскинула брови.
— Сэр? У вас будут ещё какие-то замечания?
Палевский помедлил с ответом.
— Думаю, да. Как высмотрите на то, чтобы вместе поужинать?
— Поужинать, а потом вместе позавтракать? — уточнила Рени, не спуская с него немигающих глаз.
— Если вы не возражаете…
— Возражаю! — прервала она и покосилась на девушку, лежащую на полу. — Кажется, у вас уже есть с кем поужинать и позавтракать.