Колыбельная для вампиров
Шрифт:
Всё же я не выдержала и принялась хохотать.
— Вот-вот! Делаете из меня дурака, — сердито произнес мой приятель-умница. — Уже достали по самое некуда! Дома только и слышишь либо «Ванька-дурак, чтоб тебя черти взяли», либо «Ванечка, свет мой солнышко, скажи да всю правду доложи», в зависимости от того кому что нужно. Так бы и прибил кое-кого под горячую руку!
— Солнце моё, никто не виноват, что Иванушка-дурачок главный герой русских народных сказок. Не злись, Ладожский, твой тезка хоть и не очень умный, но красавец и жуткий везунчик по жизни. Дурак-то он дурак, но всё же ему достается: и царство, и царевна и в любовницы — королевна.
—
— Ну да, не пойман — не вор. Отсюда напрашивается вполне логичный вывод, что русский Иван отнюдь не дурак.
Ладожский снисходительно потрепал меня по голове. Терпеть не могу, когда он так делает. На роже приятеля расплылась довольная ухмылка. Гад! Знает, что я не переношу подобной фамильярности.
— Ладно. Будем считать, что ты подняла мое эго на недосягаемую высоту, вкупе с настроением. Все-таки жаль, что Алёнка уехала, мне её будет не хватать, хотя она та еще заноза в заднице, — Иван расстроено почесал в затылке. — Чёрт, опять дома никакого покоя! Придётся в своей комнате отсиживаться.
— Ври больше! Раз Алёнка вышла замуж, теперь ты один будешь жить с родителями, во всяком случае, постоянно. Все остальные твои родичи бывают только наездами. В последний раз, когда я заходила к вам Вера Дмитриевна, плакалась мне жилетку, говорила, что жутко скучает по вам, паразитам, и жаловалась что вы по долгу не пишете, а отделываетесь открытками, да и то по великим праздникам. А уж как она радуется, когда все съезжаются! Она так боится, что и ты захочешь отделиться и оставишь их одних с Александром Павловичем.
— Нечего на меня таращить глаза и качать головой! Никуда я не собираюсь уезжать! А насчет того, что сейчас я буду жить один у родителей, ты глубоко ошибаешься. Из-за дня рождения Гошки в нашем доме куча народа ошивается. Бр-р! — вопреки собственным словам, глаза Ивана заблестели радостью. — Представляешь, припёрлись все, кроме самого именинника. Этот гад позвонил родителям и сказал, что до сих пор не знает, сумеет ли он вырваться домой или нет. Всё равно я приглашаю тебя к нам в субботу, будем праздновать его день рождения и мое окончание учебы. Придёшь?
— Конечно! Ещё спрашиваешь! Эх, повезло тебе с родичами, Ладожский! При такой-то куче народа у вас так весело.
— Ага! Нашла чему завидовать! Такое счастье целыми днями выслушивать нравоучения! — с тяжким вздохом ответил Иван.
Должна сказать, что у Ладожских очень большая и дружная вампирская семья, а Иван в ней самый младшенький. Вот поэтому с ним все носятся не меньше чем Рени со мной, своим единственным ребенком. Братья и сестры Ладожские — народец очень охочий до всяких выдумок и проказ и потому жизнь у них бурлит ключом. Когда их вампирская семейка в сборе, то у них царит буйное веселье, временами переходящее в небольшие шуточные потасовки. Правда, такое случается нечасто, поскольку многочисленные родичи Ивана пребывают в постоянных разъездах и редко собираются вместе. Ваньке действительно сильно достаётся, особенно от сестричек. Но они теребят его любя, а случись что, тут же горой встают за младшенького, и его оппонентам не позавидуешь, будь это даже его собственные братья. И мой приятель этим бессовестно пользуется, используя сестричек в качестве щита.
«Эх, везет же некоторым!» — подумала я, как всегда по-хорошему завидуя тем, у кого большие семьи.
— А так-то все в порядке? Алёнка
— По-моему, да. Во всяком случае, когда она звонила мне, то буквально захлебывалась от восторга, рассказывая какой у неё муж-лапочка и чуть ли не приносит по утрам в зубах тапочки. Чёрт! С расстройства даже в рифму заговорил.
— Ничего, стихоплетство — проходящее заболевание. А за кого её угораздило выскочить? Я его знаю?
— Думаю, нет. Пару лет тому назад сестричка своего гордого орла подбила где-то в командировке на Кавказе, и с тех пор он прочно сидит у неё на привязи. А теперь еще и окольцевала беднягу, лишив его последней свободы.
— Да, ну? Кажется, я видела сию несчастную птичку. Насколько я помню, парень с такой преданностью заглядывал Аленке в глаза и так рвался выполнить любое ее поручение, что свою неволю, по-моему, он встретил с величайшим восторгом.
— Дай-то бог, если так.
— Не сомневайся! Я совершенно уверена, что так оно и есть. Идем скорей в автобус, а то нам достанутся места в самом хвосте и на них как всегда усядется куча народа, а я терпеть не могу толкучки.
На пару с Иваном мы уселись в один из двух присланных за нами автобусов. Соня почему-то не захотела ехать вместе с нами. Заглянув в салон нашего автобуса, она махнула рукой и убежала прочь. Выяснять, что все это значит, я не стала. Хотя странно, — вроде бы они к концу полёта больше не шипели друг на друга и почти мирно чирикали, усевшись рядышком и многозначительно поглядывая на меня, чем действовали мне на нервы.
Наш автобус тронулся с места и, периодически застревая в пробках, выехал сначала в новостройки у метро «Купчино», а затем помчался по Московскому проспекту. Я с удовольствием смотрела в окно, отмечая новое в облике города, — ведь мы переехали в него в прошлом году и мне ещё не приелись его виды. Но вскоре я разочаровалась. Все новостройки Питера оказались абсолютно безлики. Хотя на смену «совковым» домам пришли их молодые коллеги времён недоразвитого капитализма, особой оригинальности «спальным» районам они не прибавили. Чувствовалось, что застройка такая же временная, как и раньше, и тебе не за что зацепиться ни глазом, ни душой.
Н-да, и кому из местных властей пришло в голову проектировать и тем более строить такое убожество? Жуткие довески не имеют никакого отношения к старому городу, хотя его центр тоже основательно обезличен, погребённый под кучей современных вывесок. Но все равно благородная красота старого Питера еще чувствуется в его узких спокойных улочках, отходящих от центральных магистралей, до отказа забитых транспортом. По-моему, старый город и «спальные» районы разнятся примерно также как старинное кресло из Эрмитажа и дачные стулья из пластика. Вроде бы и то и другое предназначено для одной и той же цели, но, как говорят в Одессе, какие две большие разницы!
Вздохнув, я отвернулась от окна. Тем более что меня заинтересовали странные манёвры приятеля. Периодически я ловила на себе его оценивающий взгляд. Заметив, что я удивлённо на него смотрю, он тут же отводил глаза. «Что бы это значило?» — задалась я закономерным вопросом. Наконец, мне надоела игра в гляделки.
— Что ты строишь глазки, в чём дело?
— Извини, не знаю, как тебе сказать… — смущенно начал Ванечка.
«Ой! Все интересней и интересней! Ну-ка, ну-ка! Неужели, кто-то нашкодил и не решается сказать?» Повернувшись к приятелю, я поощрила его взглядом, но не дождалась нужной реакции.