Колыбельная для вампиров
Шрифт:
«К черту вас всех! Хочу домой!» Как-то разом мне стало наплевать на всё: и на субординацию, и на работу, и на этого мерзкого типа с тяжелым взглядом. В груди росла и ширилась ледяная пустота, грозящая затопить меня без остатка. Голова стала отъезжать просто по-полной. Очевидно, экзекуторы почувствовали моё весёленькое состояние.
— Успокойся! Нечего демонстрировать свой нрав, — проворчал блондин, но его слова прозвучали, словно сквозь вату, уже ничего не знача. С каждой секундой в ушах нарастал несмолкаемый звон. В серых глазах промелькнуло беспокойство,
Слава богу, дело сдвинулось с мёртвой точки, близясь к завершению! Блондин помедлил и неохотно протянул мне небольшую серую коробочку. В отместку ему я тоже не сразу протянула руку и подцепила когтём замочек. Внутри коробочки лежал жетон незнакомого образца. Он был невелик, где-то с половину моей ладони, но довольно тяжелый для таких размеров. Академические жетоны были значительно легче и серебристого цвета, а этот оказался тёмным, и его гладкая поверхность пульсировала в определенном ритме, переливаясь всеми цветами радуги. Это сразу же напомнило мне самолёты клана, только здесь отсутствовал чёткий голографический рисунок.
— Думаю, не нуждается в пояснении, что это твой личный жетон. Проведи настройку, поднеси к правому глазу, а затем по очереди приложи все пальцы рук, — прозвучал холодный голос.
Так я и сделала. Мой диск зажужжал, как рассерженный шмель и тут же умолк.
— Поздравляю, стажер, — сухо сказал блондин и, не дожидаясь ответа, нажал кнопку вызова.
С трудом оторвавшись от стула, я двинулась к выходу и, не подумав попрощаться с присутствующими. По дороге я автоматически прихватила свою сумочку, неизвестно как оказавшуюся здесь. Точно помню, что оставила её в комнате, где проходило наше распределение.
В дверях я чуть не столкнулась с секретаршей — красивой платиновой блондинкой, с огромными голубыми глазами. Несмотря на усталость, я с любопытством её оглядела. «Настоящая Снежная королева! Не хватает только Кая и Герды», — фыркнула я, немного завидуя её внешности. Одетая в стильный костюм из голубого тонкого шелка, выгодно подчеркивающего её пастельную красоту, секретарша выглядела потрясно. Скользнув по мне равнодушным взором, она уставилась на что-то такими влюблёнными глазами, что я, не выдержав, обернулась.
«Надо же, оказывается, блондин очень даже ничего», — подумала я с усталым равнодушием. Действительно, только сейчас я заметила, насколько он красив. «Особенно хорошо они смотрятся на пару с секретаршей. Этакая парочка ледяных истуканов и по виду и по характеру, а я при них в роли несчастного Кая, который никак не может сложить слово «вечность». Хотя зачем напрягаться? Пара таких теплых встреч и вечность сама накроет меня белым саваном». Мой начальник, как я понимаю из сложившейся ситуации, бросил в мою сторону насмешливый взгляд. «Вот гад, похоже, он пасётся в моих мыслях. Ну, и чёрт с ним!»
Попытка как следует стукнуть дверью, не удалась, а зря. Выйдя из приёмной я в растерянности огляделась по сторонам. Как назло, в коридоре никого не было. Ну, и где
«Знаю-знаю, леди и джентльмены! Это вам предупреждение, будете плохо работать, и вас таким же Макаром трудоустроят на работу! А особо упёртых примет на службу сам Глава СБ СС. Тогда гарантированно у вас будет видок как у меня, «мечта гробовщика» называется…»
К концу эпопеи я догадалась, кто надо мной столь изощрённо издевался, только не понимала за каким чёртом. По отдельным репликам Штейна я поняла, что он не хотел брать меня к себе на службу.
«Неужели Мика удружил с распределением?.. Не может быть! — зная взгляды отца, я была уверена, что он не способен на такое. «Черт, как болит голова!» Я устало плюхнулась на диванчик у фонтана, и позвонила Рени. Та сразу же откликнулась и через пятнадцать минут мы уже ехали к нашему дому.
Ай, я-я-яй! Сплетничать нехорошо! Но так иногда тянет о(б)судить ближнего
Оставшись одни в кабинете, Эльза и Штейн задумчиво поглядели друг на друга. Девушка по-прежнему сидела на краешке стола, положив ногу на ногу, но сейчас она выглядела необычно серьезной.
— Ну и что ты обо всем этом думаешь? — с любопытством глядя на свою собеседницу, спросил Штейн.
— Думаю, что жаль девочку. Зря мы такой прессинг устроили.
— Не сахарная, не развалится!
— Не скажи, еще немного и она пошла бы в разнос. Я думала, ты заметил. Черт, и Рени мне устроит выволочку за издевательство над ее ребенком.
— Глупости! Подумаешь, ну, закатила бы истерику. Ничего страшного, медпункт рядом. Что касается Рени, как-нибудь переживет. Сама виновата, избаловала девчонку, а нам теперь расхлебывать. Мика говорил, что она просто трясется над Мари, носится с ней как курица с единственным яйцом. Вот уж не ожидал от неё такого! — с раздражением проговорил Штейн.
— Ты просто не понимаешь женщин. У нас в генах заложено стремление к потомству, — спокойно произнесла Эльза. Она спрыгнула со стола и, взяв сигарету из пачки, закурила.
— Это всё ерунда. Чёрт, я не ожидал, что Мари окажется настолько похожей на Эльжбету! У меня даже мурашки по спине побежали, когда увидел. Сразу же возникает вопрос с самим Миком. Как ты думаешь, кого он видит в этой девочке: дочь или замену Эльжбете?
— Даже не бери такое в голову. Сразу скажу, Мика очень любит Рени и потому Мари для него — только дочь.
— И почему ты в этом уверена?
— Женская интуиция.
— Да, немного пищи для логических выводов, — со вздохом произнес Штейн, беря сигарету из пачки. — А Давида Левантовского убить мало. У меня создалось впечатление, что вся его писанина о Палевской это полнейшая лажа. Похоже, девица оказалась ему не по зубам, а вот признаться в этом ему не хватило духу, потому он накатал в отчете полную ерунду.