Колымский котлован. Из записок гидростроителя
Шрифт:
— А-а! За камни! Прячьтесь! — закричал Димка, а сам, уже не помня себя, в азарте, что ли, с шестом побежал к воде. Дымок окутывал взрывчатку. Димка с силой толкнул плотик на водобой, сам упал за какое-то укрытие. Плотик стремглав унесся вниз, секунда-две… Громыхнул взрыв, лед брызнул выше скал.
Старшинов еще тогда подошел к Димке. Тот сидел на обломках опалубки сухой, длинный, похожий на мрачную птицу, курил.
— А вы говорите — стиляги, — улыбнулся Димка.
— А могло бы…
— Могло бы… Вот захлестнуло бы сотни людей, тогда бы?
Этот случай и вспомнился
— Ну, быть по-вашему, — согласился он. — Только давайте прежде опробуем на холостом ходу.
Димка с Талипом, булькая по воде, забрались на свой капитанский мостик. Димка навалился на кормовое весло, Талип, отталкиваясь шестом, свалил нос парома в реку и направил по тросу удерживающее паром кольцо. Как только паром взял нужный угол забора воды, бочки весело загрохотали по мелководью, спружинили на глубине, трос туго натянулся, зазвенел. Забурлила из-под кормы вода. Подхваченный течением паром стал быстро удаляться от берега, строгая за собой белую стружку пены.
Георгий Петрович не выдержал и попросил парня, который тут же у берега возился с моторной лодкой, перевезти его через Колыму.
И вот метрах в пятидесяти выше, параллельно с паромом шла моторка. Начались гонки. Ребята увлеклись поединком, страстно желая победы парому.
На середине реки моторка, распарывая треугольником воду, чуть вырвалась вперед и потеряла ход, обмякла, мотор умолк. С берега сорвался вопль. Лодку подхватило волной и бросило на бочки. Казалось, отвести несчастье невозможно. Но Димка, ловкий, сильный — в долю секунды перемахнул через площадку от кормы в нос и, ухватившись за трос, резко выбросив ноги вперед, повис над водой. В тот самый решающий момент, когда лодка почти коснулась парома и неотвратимо бы врезалась между бочками, Димка спружинил и ногами оттолкнул моторку, изменив ее направление.
Паром благополучно достиг правого берега — слышно было, как он, хрустя галькой, швартовался, затем снова похрустел галькой, сполз на глубину и, похожий на большое животное, поплыл к своей пристани.
Пока переплывали реку, бросали чалку, пришел в себя Старшинов и хозяин моторки.
— Послушай, — спросил Старшинов у Димки, — какой мощности двигатель у твоей шаланды?
— Если в киловаттах, то девятьсот тысяч, — серьезно ответил Димка и показал рукой на реку.
…День был на исходе — обычный день строителя северной стройки. По прорану реки потянул северный ветер. Солнце заслонили тяжелые тучи.
— Смотри-ка! — повеселел Старшинов и подставил ладонь снегу.
Парни собрали инструмент, такелаж и спешно смотались. Мы тоже направились в сторону поселка. На первой террасе приостановились перевести дух.
— А ты знаешь, что строительство плотины рассматривалось в двух вариантах? — Старшинов как бы продолжил прерванный разговор. — Или бетонная, или каменно-набросная из местных материалов. Победили местные материалы с суглинистым ядром. Но в таких плотинах не исключено зависание ядра и, как неизбежное следствие этого, — сквозные горизонтальные трещины.
Мне представилось, как водохранилище в тысячи кубических километров в бурном потоке устремляется в эти трещины, размывает и уносит плотину. Жутко. И тут же промелькнули накрепко засевшие цифры. Плотина, эдакий слоеный пирог, вмещает в себя 825 тысяч кубометров грунта, скалы — 212 тысяч, бетона — 103 тысячи, суглинка — один миллион 270 тысяч, каменной наброски — девять миллионов 340 тысяч, мелких фильтров — 360 тысяч кубометров! И вот этот пирог высотой в сто тридцать метров в одно мгновение может поглотить вода…
— Но ведь есть плотины с защитным экраном. Они почти исключают возможности зависания ядра, — неуверенно говорю я.
— Конечно, — подтверждает Старшинов. — Плотина с экраном легче приспосабливается и к возведению очередями, что делает более гибкой организацию работ.
— Где-то я читал о том, что противофильтрационные устройства делаются из металла.
— Это наиболее старый, редко применяемый теперь метод. Вот в начале двадцатого века в США в плотинах Лоуэр Отэй и Усть-Кэньон, высотой около сорока метров, были применены стальные клепаные диафрагмы, облицованные бетоном. В дальнейшем стальные диафрагмы применялись для невысоких земляных плотин. Но в нашем сооружении металлические диафрагмы неприменимы. Любопытно, что думали на этот счет лет сорок назад. У меня есть журналы, если интересуешься, зайдем, покажу.
В квартире Старшинова не по-холостяцки уютно. Каленое солнце целиком стояло в окне. Окна не раскрывали — наваливался комар. Я знал, что жена Старшинова в Ленинграде — поехала навестить сына, но заведенный ею порядок хозяин оберегал и поддерживал. Я снял сапоги у дверей и прошлепал по чистому полу до стула цвета сосновой коры. Пол приятно холодил ноги.
Георгий Петрович вымыл руки, достал с полки папку и со скрупулезной педантичностью разложил на столе пожелтевшие от времени журналы.
— Прошу, — показал он на стул. — Пока готовлю чай — полистай. Только, пожалуйста, осторожнее. Бумага ломкая. Может, руки помоешь? Есть горячая вода, — извиняющимся голосом предложил он.
Старшинов бренчит на кухне посудой, шумит вода из крана. Я сижу за полированным столом и листаю журнал. Грубая, плохого качества бумага потрескалась и поблекла, будто вымытая дождями. Листки на уголках износились, а на сгибах подклеены полосками, тоже побуревшими от времени.
Когда берешь в руки бумагу, ставшую историей, всегда невольно испытываешь волнение. Не знаю, кто как, а я всегда.
И вот передо мной журналы «Колыма» за 1936 год. Много снимков: долина реки Среднекан, «Котел» — место первой ГЭС на Колыме — и большая, с выкладками статья «Гидроэнергетические ресурсы реки Колымы». Здорово!
— Ну, как? — с полотенцем в руках заглядывает ко мне через плечо Старшинов. — Интересно? Учти: это летопись, оставленная первыми энергетиками. Многое сделано до нас руками замечательных людей, забывать их усилия и подвиги мы не вправе. Я каждый раз ими восхищаюсь, поражаюсь. И сейчас замираю от прикосновения к прошлому. И сердце мое наполняется дивом давно совершенного. Далекие тридцатые годы. Одинокая палатка с дымом над полотнищем… Дырки штолен в крутых берегах реки. Изъезженные колесами и тачками покота и склонившиеся над образцами геологи и гидротехники…