Колымский тоннель

Шкаликов Владимир Владимирович

– - Не знаем таких, -- был ответ.
– - И вообще хватит. Давай развязывай, если не хочешь

неприятностей.

Сказано было СИЛЬНЫМ тоном. Краснов знал этот тон. Таким тоном на понт не берут. Но кто же

они тогда? Может быть, какие-нибудь спецвойска? Тренируются на выживаемость и не считают

нужным предупреждать. Таких и одеть могли по-специальному. Да и предупредить могли за эти трое

суток... Черт побери, трое суток! За это время без него все

зеки могли разбежаться... Однако

молодец Краснов, таких спецов повязал, да при Светке...

– - Вот что, мужики, -- сказал он миролюбиво.
– - Я вас развяжу, но сначала посмотрю документы.

Если в порядке...

– - С этого бы и начинал, -- засмеялся старший.
– - А то сразу -- к харчам...

Засмеялись и остальные.

Да конечно свои, подумал Краснов, поднимаясь. Вполне симпатичные парни, не заносятся...

Парни носами показывали ему, где брать документы, и даже не пытались пустить в ход

свободные свои длинные ноги. Впрочем, против этого он принял меры: подходил к ним, сидящим,

сзади, а Светлане велел стоять в стороне с автоматом наготове. Надо было бы послать за

документами ее, но сработала ревность, и он ничего не мог поделать: стоял перед глазами целуемый

"старатель".

Документы смутили опытного особиста Краснова. Он ожидал найти служебные удостоверения

установленного образца, какие-нибудь спецпропуска или мандаты, в крайнем случае -- хорошо

изготовленные советские паспорта, военные и профсоюзные билеты, всякие справки, которыми

должно было снабдить своих агентов ЦРУ. Оказалось же — просто фотокарточки размером

примерно семь на десять сантиметров. Это были цветные портреты владельцев, каким-то образом

впечатанные внутрь прозрачных пластинок из материала, напоминающего целлулоид, но явно не

хрупкого и не боящегося царапин. С обратной стороны каждого портрета было отгравировано или

выдавлено три строчки. Первую у всех занимали имя и фамилия. Во второй значилось нечто, как

понял Краснов, связанное с работой.

Третью строчку занимало одно слово, хорошо знакомое капитану: "Магадан".

Он увлекся разглядыванием странных карточек и вздрогнул, когда на руки легла тень. Это тихо

подошла сзади любопытная Светлана. Окинув ее взглядом, Краснов прыснул.

– - Увидел бы тебя сейчас Иннокентий!

– - Да уж... Подойти бы не решился.

Накинутая на халат и застегнутая телогрейка была перепоясана офицерским ремнем Краснова.

На ремне висел армейский нож. Из подмышки свисал до земли тупорылый автомат с тяжелым

диском. Венчали портрет изодранные меховые носки:

из правого торчал сбитый большой палец, из

левого -- оцарапанная лодыжка.11

В общем-то бабенка страдала ни за что. Усмиряя собственную жалость, Краснов пошутил:

– - Боец! Почему оставили пост? Оправиться!

Она потянулась на ласку, но тут же вспомнила о службе и отступила. Краснов повернулся к

задержанным.

– - Н-ну, познакомимся. Я -- капитан войск НКВД Краснов Василий Александрович. А вы, стало

быть...

Старшего звали Такэси Кампай, хотя и намека на что-то японское Краснов в его внешности не

усмотрел. Работал Такэси в каком-то Минспросе.

– - Что это за организация?
– - строго спросил Краснов.
– - Не знаю такой в Магадане.

С действительно японской изыканностью Кампай ответил, что в Министерстве Спроса юмор

уважают, и шутка капитана из неизвестной (или неизвестного?) НКВД будет оценена по достоинству.

– - Весело шутишь, -- оценил Краснов.
– - Но запомни: с НКВД лучше не шутить.

Белокурого юношу (это его разоружил Краснов под землей) звали Ганс Христиан, и было неясно,

что у него имя и что -- фамилия. Как, впрочем, и у старшего. Что-то с детства знакомое было в этом

имени, но время для воспоминаний выдалось неподходящее, и Краснов не стал напрягаться.

– - Что такое СТВ?
– - спросил он Ганса, и юноша, приняв начатую старшими игру, с улыбкой

ответил, в очередной раз сдувая комара:

– - Служба Точного Времени, капитан-хозяин!

Задиристый тенор по имени Иван Лапонька служил в каком-то Рескосе, который оказался

Релейной Скоростной Связью страны Лабирии.

– - Скажи еще, что ты в Лабирии не бывал, -- добавил задира, и все они заржали.
– - Ну,

развязывай!

Краснов, чтобы скрыть растерянность, повернулся к пленным спиной и, строго указав на них

глазами своему вооруженному бойцу, отошел в сторону. Мысли разбегались. А когда он вышел на

обзорную площадку перед тоннелем, разбежались и глаза.

Да, вокруг были знакомые сопки. Да, стояло "бабье лето", и завтра, по всем признакам, суждено

было ему кончиться -- самое время поспешать в лагерь, к своему патефону. Однако из желтого пуха

лиственниц на вершинах двух дальних сопок и одной совсем рядом торчали непонятного назначения

высоченные мачты с какими-то тарелками. Еще на одной сопке стояла целая группа таких мачт и на

каждой вертелись длинные узкие лопасти ветряка: ветроэлектростанция, догадался Краснов. А по