Колючая семейка

По всей вырубке пахнет земляникой и мёдом от белых мохнатых цветов и горячей смолой от высоких сосен. Кажется, будто где-то в лесу развели костёр и варят на нём душистое земляничное варенье.

Бабочки, пчёлы, шмели носятся над цветами, садятся на них, пьют сладкий цветочный сок.

А как весело посвистывают в кустах птицы, как звонко стрекочут в траве кузнечики, как хорошо кругом — прямо целый день не ушёл бы из леса!

Пришли

Подойдёшь к пеньку — а около него краснеют спелые, крупные ягоды.

Такую ягоду надо сорвать осторожно: чуть покрепче в пальцах сожмёшь — она раздавится и так вкусно запахнет, что нет сил удержаться, чтобы не положить её в рот.

Сидит Коля Зайцев возле пенька, собирает в кружечку ягоды.

Вдруг совсем рядом, в кустах, зашуршал кто-то.

Коля не испугался, раздвинул кусты да как закричит:

— Смотрите, кого я нашёл!

Со всех сторон в один миг сбежались ребята, и Марья Ивановна тоже подошла.

Она взяла веточку и потрогала ею лежащий в траве серый клубочек. А тот засопел, зафыркал, ещё туже свернулся.

— Это ёжик, — сказала Марья Ивановна. — Ух ты, какой фыркучий! Не сердись, покажись!

Она расстелила платок. Коля Зайцев уже хотел закатать туда ежа — смотрит, а в траве ещё такие же серые клубочки лежат, только совсем маленькие.

— Ежата! — обрадовались дети. — Марья Ивановна, мы ежиху с ежатами нашли!

Ежиху осторожно завязали в платок. Она была большая, тяжёлая. Её понесла Марья Ивановна, а ежат — по очереди сами ребята. Ёжики были совсем маленькие — не больше ребячьего кулачка. Иголки у них торчали редкие и не так больно кололись. Но всё же ежата, когда их брали на руки, свёртывались в клубочек и сердито пыхтели.

Придя домой, ребятишки нарвали побольше травы, настелили в угол чулана и положили туда пойманных зверьков.

Ежата сразу же развернулись и, неуклюже цепляясь лапками за стебли травы, разгуливали возле матери. Зато ежиха и не думала разворачиваться, только сердито фыркала и даже подскакивала, если до неё дотрагивались.

Марья Ивановна с Любочкой сходили в кухню, принесли оттуда нарезанное кусочками сырое мясо и положили его возле ежихи. Потом налили в блюдце молока и поставили на пол рядом с мясом.

— Отойдём в сторонку, посмотрим, как они будут завтракать, — сказала Марья Ивановна.

Ждать пришлось недолго. Минуты через две-три ежиха заворочалась — наверно, почуяла мясо. Она осторожно развернулась; из-под колючек показалась остренькая мордочка с маленькими чёрными глазками и чёрным, как блестящая пуговка, носиком. Носик задвигался, вынюхивая запах мяса. Затем из-под колючек показалась лапка с коготками. Ежиха быстро сделала к мясу шаг, другой, зафыркала, схватила кусочек и начала жадно есть.

Ежата подбежали к матери. Они неумело пытались тоже есть мясо, но ежиха сердито отталкивала их носом от еды.

— Ишь какая жадина! — сказала Любочка. — Сама ест, а детям не даёт.

Марья Ивановна погрозила Любе пальцем, чтобы та замолчала.

Управившись с мясом, ежиха подбежала к молоку и принялась лакать, громко фыркая и пыхтя. Язычок у неё был розовый, как у котёнка.

Дети подошли поближе, присели на корточки, чтобы лучше разглядеть её. Но ежиха, занятая едой, больше не обращала на них никакого внимания; а ежата всё суетились на том же месте, где прежде лежало мясо. Они нюхали пол и даже лизали его. Потом подбежали к блюдцу с молоком и стали совать в него свои носики. Им, видно, очень, хотелось есть, но лакать они ещё не умели.

И вдруг самый бойкий из ежат забрался в блюдце и начал топтаться, мешая матери пить.

Тут ежиха сердито засопела и так поддала ежонка носом, что он шариком выкатился из блюдца.

— У, противная! — заволновалась Любочка. — Как же нам ежат-то покормить?

— Подождите, подождите! Посмотрим, что дальше будет, — сказала Марья Ивановна.

Наконец ежиха наелась, отошла от блюдца и принялась, как кошка, себя вылизывать. Сперва вылизала животик, а потом и бока. При этом она так вывернула набок мордочку, что чуть совсем не перекувырнулась. Ребята рассмеялись.

Закончив умываться, ежиха встряхнулась, почесала бок задней лапкой и не спеша отправилась в угол, на траву.

— Ну вот, наелась, почистилась и спать пошла, а дети голодные! — возмутились ребята.

Тем временем ежиха забралась в уголок на подстилку, но не свернулась, как прежде, в клубочек, а, наоборот, разлеглась на боку, выставив мягкий, покрытый шёрсткой животик.

Тут все три ежонка подбежали к матери и, пристроившись возле неё, принялись сосать молоко. А ежиха лежала на боку, будто маленькая свинка, и тихо, добродушно похрюкивала.

Ребята обрадовались:

— Она хорошая, она совсем не жадная!

А Марья Ивановна сказала:

— Ну, теперь всё в порядке: колючая семейка отлично у нас приживётся.

Прошло несколько дней, с тех пор как ребята принесли из леса ежей. Зверьки постепенно освоились, бегали по всему чулану и совсем перестали бояться людей. Наоборот, они быстро привыкли к тому, что дети всегда приносили им какое-нибудь угощение, и, едва заслышав за дверью шаги ребят, спешили навстречу. Ежата понемногу начали сами брать еду. И даже осторожная ежиха и та перестала дичиться людей: позволяла себя погладить, не сворачивалась в колючий клубок, а, наоборот, опускала иголки, плотно прижимая их к телу, и становилась совсем гладенькая.

Ребята кормили ёжиков молоком, супом, мочёным хлебом, кашей, сырым и варёным мясом… Зверьки всё ели очень охотно.

Марья Ивановна рассказала, что на воле ежи ловят жуков, гусениц и улиток.

— Они у нас в огороде есть! — закричали ребята. — Капусту и огурцы портят.

— Давайте устроим в огороде охотничий уголок для ёжиков, — предложила Марья Ивановна. — Правда, ежи больше любят ночью охотиться… ну, не беда — они и днём тоже дремать не будут.