Команда, которую создал я
Шрифт:
Отказ от развития моего проекта и концентрация на другом, который едва ли принесет прибыль, помимо прочего, грозили мне падением премиальных. Да, у меня вполне реально мог упасть заработок. И мне в таком случае элементарно перестало бы хватать денег. Что переезжать обратно в комнату с соседями-алкашами? Тратить меньше на еду, одежду, на мелкие удовольствия? Я предпочитал формулу: «не тратить меньше, а зарабатывать больше». И уж если мне не удается зарабатывать больше в «Лидере», то, видимо, придется задуматься о другом месте работы.
Я улетел на выходные дни в Воронеж. Наверное, в моем лице появилось что-то
– У тебя там ничего не случилось?
Я отмахнулся:
– Нет, все нормально…
Она вздохнула:
– А тут такое…
– Что случилось? – насторожился я.
– С Аленой еще не виделся?
– Нет. А что?
– Да так. Ничего…
Конечно, я тут же пошел к Алене. Она, открыв дверь и увидев меня, не пустила за порог:
– Не приходи больше. Ничего у нас не выйдет. Я столько ждала. Чего ждала? Дура. Да на мне знаешь, сколько ребят хороших хотели жениться! И хотят! Да. Я через месяц выхожу замуж. Пока, Сережа. Пусть тебя работа любит…
Я растерялся. Это было так неожиданно! Конечно, правильно. Хорошую девушку столько времени мучил, балбес. Но так неожиданно. И так неожиданно неприятно… Я даже пробормотал:
– Забавно, что именно сейчас. Одно к одному…
Еще месяц назад я, может быть, только обрадовался бы такому повороту событий. Но теперь, когда у меня даже мелькнула мысль: а не вернуться ли насовсем в Воронеж, не жениться ли на Алене…
– Так, – подвел я итоги, – с женитьбой проехали. А с работой?
Я зашел в несколько местных агентств. Поговорил, делая вид, что интересуюсь делами как коллега из столичного «Лидер Интернешнл». Между прочим расспрашивал: как им здесь живется, чем занимаются.
Мои старые друзья тоже имели отношение к рекламе. Оба работали в отделе маркетинга компании, собирающей компьютеры для сложных конвейеров. Вовка с Гариком отвечали за сбыт продукции. Размещали рекламу в специальных журналах, распространяющихся по всей стране. Кое-что, конечно, знали и о воронежском рекламном рынке.
Результаты опроса коллег и друзей меня не обрадовали. Воронежский рынок в сравнении с московским просто крошечный. И весь жестко поделен. На работу здесь, в принципе, можно устроиться. Но нужно опять все начинать с нуля. Подходящей по моему сегодняшнему уровню должности сходу не добиться.
Нет, снова идти в референты не хочется. Да еще и в местное агентство. Да и кому нужен референт, который грамотнее начальника отдела, а может и самого директора. Ничего мне в Воронеже не светит. Оба города повернулись ко мне задницей…
9. На переломе
Я с мертвым лицом уходил на работу. И с таким же возвращался. Впрочем, домой я возвращался не сразу. В ставшую вдруг пустой и неуютной квартиру идти не хотелось. Сначала я заходил в бар. Не в «Репу», где слишком много знакомых. Нет, просто в бар, над дверью которого так и было написано: «Бар».
Глазел на людей, опрокидывал рюмашку. И еще одну. Так, для поднятия настроения. Но не поднималось настроение, просыпалась ярость. Да, что-то тяжелое рвалось из меня. Хотелось встать, схватить стул и бить вокруг так, чтобы полетели крошки стекол, зеркал.
Конечно, ничего подобного я себе позволить не мог. Просто выпивал еще и еще. Пока не начинал тупо
Я добредал до дома и засыпал, не раздеваясь.
В одну из ночей зазвонил телефон.
– Какого черта! Кто?
В ответ услышал дрожащий голос отца:
– Сережа, мама умерла. Приезжай…
Я стиснул трубку в руке. И заревел…
Всего две недели назад она спросила меня:
– У тебя там ничего не случилось?
Случилось. Теперь действительно случилось…
Я прилетел в Воронеж. Отец рассказал:
– Сердечный приступ… «Скорая» приехала быстро. Но ничего сделать не смогли…
Сердечный приступ… О чем думала она в ту минуту? Может, это мысли обо мне так сильно сжали ее сердце?..
Прошли похороны. Была бессловесная Алена. Вовка с Гариком что-то говорили. Успокаивали. Перед глазами прошел целый поток родственников, знакомых, соседей…
Потом мы с отцом остались вдвоем в тихом доме. И я заметил вдруг, что не так уж он молод и здоров, как мне всегда казалось. Отец ведь годами даже старше мамы. Кто теперь позаботится о нем?
Отец, будто читая мои мысли, сказал:
– Езжай. Не волнуйся. У меня здесь еще есть брат, сестра, племяши. Мы гуртом не пропадем. А тебе о будущем думать нужно…
Чем я мог помочь ему, живя здесь в Воронеже? Отец бы только расстраивался, что помешал моей карьере, что его сын, бывший примером для всего квартала, вернулся и стал таким же, как и все. Как и все…
Вернулся в Москву. Нет, говорил я себе, Мамонтовых так просто не сломаешь. Пусть все против меня: Протасов, да хоть сам господь бог. Плевать. И я шел на работу как на войну. Вновь стал засиживаться допоздна в офисе. И возвращался домой, как и раньше, напрямую, не заходя в бар «Бар». Мне не хотелось опуститься, сдаться. Это не порадовало бы маму, это прежде времени свело бы в могилу и отца. Я убеждал себя, что смогу все снести, смогу добиться своего. С Протасовым ли, без него ли. Уйду в другое агентство. Или в конце концов создам свое.