Команда
Шрифт:
День прошел средне. Андрей продал пять телефонов, три самсунговских планшетника «Гэлакси» и кое-что по мелочам. Мало, но по нынешним временам… А после восьми вечера закрыл рольставни и подошел в подсобку к Степе. Там уже было людно – кроме самого Степы над «поляной» хлопотали три девчонки – Танька, разбитная хохлушка из секции напротив, Нина, официантка из кафешки этажом выше, и какая-то незнакомая Андрюхе девица в готском прикиде. Из мужиков же, кроме самого Степы и Андрея, был еще Паша, старший смены охранников. Последнее было объяснимо: если бы Степа не договорился с охраной, их бы быстро турнули из комплекса.
Посиделки начались ожидаемо. Сначала быстро накатили первые три, ну, чтобы слегка проняло, а потом расслабившийся народ развалился на стульях и принялся общаться. Танька тут же начала клеиться к Паше, сверкая блудливыми глазами и похохатывая, девица-готица – активно жрать под шумок, а Степа – изливать на Андрея переполнявшие его эмоции, рассказывая, какие чувства его
– …а знаешь, Андрюха, я в тот момент себя вспомнил… ну, в молодости. Как я тогда зажигал! Только юбки трещали. И вот стою я, смотрю на это крошечное существо, что на меня из пеленок смотрит, и понимаю: если кто с ней так, как я тогда, – убью ведь на хрен. Просто голыми руками порву!.. Э-э, да что тут говорить – народ, а давайте выпьем за Степановну…
Следующие тосты Андрей запомнил смутно. После седьмого он почувствовал, что организм переполнен жидкостью и пора отлить. Однако, когда Андрей подошел к туалету, из-за неплотно прикрытой двери послышались весьма характерные звуки. Он осторожно заглянул в щель. Танька добилась своего и сейчас, сладострастно повизгивая, прыгала на Пашке, устроившемся на широком подоконнике. Андрей криво усмехнулся – Танька в своем репертуаре. Ну, есть такие блудливые бабы, которым хочется всегда и со всеми. И хотя Танька всем говорила, что «она не такая», что она просто ищет «мужика с квартирой», чтобы «сынку, кровиночку родненькую с Полтавщины от матери забрать», и потому ей «все равно, какой будет – старый бо молодой, денежный бо не очень, лишь бы нам с сынкой угол был», на самом деле ей, похоже, просто нравился, так сказать, «сам процесс». Поскольку ходили упорные слухи, что в те дни, когда ей не удавалось подцепить никого перспективного, то есть с квартирой, она бегала к грузчикам-таджикам, ютившимся в строительном вагончике без колес, торчащем на дальнем конце заднего двора. Впрочем, Андрей ее не осуждал: в конце концов, у каждого человека – свои тараканы в голове. Просто после того, как он узнал это про нее, Андрей совершенно перестал реагировать на ее весьма недвусмысленные предложения. В конце концов, он свой хрен не на помойке нашел, чтобы пихать его туда, где до него (а так же параллельно с ним и после него) побывало столько всяких других. Нет, ханжой он не был и к тому, что у тех подруг, с которыми он общался, он далеко не первый и, очень вероятно, не последний, Андрей относился, как и любой современный парень, вполне нормально. Но в случае с Танькой, по его ощущениям, уже работал закон перехода, если можно так выразиться, количества в качество…
Долго подглядывать за столь банальным процессом у Андрея интереса не было, да и мочевой пузырь ощутимо давил, так что спустя пару мгновений он тихо развернулся и двинулся в сторону лестницы. Ближайший свободный туалет был на другом этаже.
Когда Андрей вернулся, Танька уже восседала на месте – сидела за столом с выражением кошки, только что слупившей целую миску сметаны, а вот Пашки не было. Зато на его месте сидел Федюня, местный электрик, обладавший просто феноменальным чутьем на выпивку. Где бы ни намечалась пьянка, и какая бы компания там ни собиралась – можно было не сомневаться, рано или поздно там появится и Федюня. Вот и сейчас, Андрей сам лично видел, как Федюня после окончания рабочего дня уходил домой. Однако прошел час – и на тебе, Федюня тут как тут. Впрочем, электрик был типом незлобивым и не буйным, а за всякую халтурку, которая время от времени появлялась у любого арендатора, брал вполне по-божески, поэтому против его присутствия за столом у Андрея никаких принципиальных возражений не было. Тем более, что и проставлялся не он, а Степа. К тому же, как выяснилось, от присутствия Федюни для Андрея нарисовалась еще и непосредственная выгода, поскольку Степа именно ему сейчас втирал про «жигурдей» и «настоящих мужиков», на какое-то время отстав от Андрея. Так что у него появилась возможность слегка подзаправиться. Жрать после рабочего дня хотелось не по-детски, да и шанс сэкономить также упускать из виду не следовало. Хоть и небольшая экономия получалась – на полпакета с пельменями, но и то неплохо. Жизнь в Москве на съемной квартире – штука дорогая, и упускать возможность сэкономить рубль-другой не стоило. Ну а там, курочка по зернышку… Поэтому Андрей молча сел на свое место и, ухватив кусок булки, бросил на него колбасу, сыр и кружок помидора, после чего подхватил вилкой солидный комок корейской капустки и отправил его в рот, заев получившимся многоэтажным бутером. Девица-готица, судя по всему, успевшая за время его отсутствия слегка насытиться и уже не метавшая все в рот со скоростью швейной машинки, окинула его уважительным взглядом, похоже, признавая «поедальцем» равным себе.
– Студентка? – лениво поинтересовался Андрей, управляясь с капустой и бутербродом и запивая все это соком «Добрый».
– Ага, – кивнула та и, улыбнувшись, пояснила: – только в пятницу к Степану Александровичу продавщицей устроилась. Он с младшей сестрой моей мамы в школе учился, так что, когда я начала работу искать, тетя Катя ему и позвонила.
Хм, вот и объяснилось ее присутствие на сегодняшнем сабантуе. А Андрей-то голову ломал… Степа-то ко всяким там эмо, готам, панкам и иным молодежным субкультурам относился строго отрицательно.
– Дурь это все, Андрюха, – заявлял он, широко рубя воздух ладонью, – дурь и обязьянничанье. Они всем лапшу на уши вешают, мол, то, что они так рядятся, «подчеркивает их индивидуальность». А нет там ничего, что надо подчеркивать. Наоборот – сплошная униформа. Ну, как в армии. Так одет – свой, так – враг, а вот так – союзник. Вот и у них точно так же. И в голове такое же однообразие. С этими заговоришь – в голове сплошная манга, с другими – только о смерти подвывать способны, причем сами ни хрена в этом не разбираясь, перепевая чужие слова. Настоящие оловянные солдатики, блин! Ничего ни в голове, ни за душой нет – вот и пытаются к чему-то вычурному прислониться, чтоб совсем уж полной серостью себя не ощущать. Нет, чтобы своим развитием заняться…
В принципе, в словах Степы были свои резоны, но весь его пафос обесценивало то, что он сам тоже не являлся образцом развития. Впрочем, где таких найти-то? Сам Андрей, что ли, в чем-то образец? Ой, да не смешите меня! Нет, где-то к десятому-одиннадцатому классу все мы приходим в некое особое состояние, когда кажется, что жизнь принадлежит нам и что все мечты – просто будущая реальность. Причем очень скорая – лет пять-семь, не более… Так что самым сложным является выбор, что раньше взять – или подержанную «бэху», как у Арсена с соседнего подъезда, или яхту, не хуже, чем у Абрамовича. А потом, понемногу, иллюзии всемогущества начинают развеиваться. И, как однажды сформулировал Степа, «в шестнадцать ты примеряешься к яхте Абрамовича, а в тридцать пять отчаянно интригуешь, пытаясь занять место старшего менеджера по продажам в салоне пластиковых окон». С этого уровня Андрей вроде как уже вырвался, но не так уж далеко. Да и не факт, что навсегда. Вон в две тысячи девятом бизнес едва не схлопнулся. Чудом год пережил. Реально на пустых макаронах сидел. И никто не может гарантировать, что ничто подобное в ближайшем будущем не повторится, а то и чего похуже. Наоборот, все вокруг, от приятелей-арендаторов, до маститых экономистов в «зомбоящике», в один голос твердят, что вот-вот и начнется куда большая жопа.
А впрочем, может, на самом деле то ощущение всемогущества в шестнадцать вовсе не иллюзия, а правда, только… потенциальная, что ли? Ну, есть же в медицине понятие «бриллиантовых минут», «золотого часа» и «серебряных суток». Может, и здесь так же?.. Есть у каждого человека в жизни такие вот «бриллиантовые года», которые и определяют – как он будет жить. Сумел из этих лет выжать максимум (нет, не только учебу, да и не столько, есть же множество компетенций, которые очень нужны человеку любой профессии, если он хочет занять в ней достойное положение – язык, приемы и навыки установления контактов и завязывания связей, аналитические способности и т. п.) – пожалуйста, примеряйся к яхте Абрамовича или, например, к космическому кораблю на Марс либо адронному коллайдеру – потому как этой жизни ничего не останется, кроме как предоставить это все в твое полное распоряжение. Растратил их на гульбища, ночные клубы или регулярный тяжелый «квас» с дружками в общаге – интригуй за должность «старшего менеджера по продажам в салоне пластиковых окон» и ностальгируй в соцсетях насчет того, как «зажигал» во время веселой студенческой жизни. И завистливо ругай тех из своих однокашников, которые «стали сволочами», «прошли по головам» и «превратились в уродов». Впрочем, вполне возможно среди тех, кому ты будешь завидовать, таких будет действительно достаточно много, но вся беда в том, что в твоем собственном неуспехе не виноват ни один. Ты сам все это сделал со своей жизнью…
От этих мыслей захотелось выпить, что Андрей тут же и проделал. Но едва он поставил на стол опустевший пластиковый стаканчик и потянулся за закусью, как почувствовал странный озноб. А потом началось… Сначала стало как-то неуютно, нет, не холодно, а именно неуютно, и почти сразу по спине побежали мурашки, потом его бросило в жар, затем внезапно взбунтовался желудок, попытавшийся исторгнуть из себя все, что он весь вечер туда активно запихивал. Андрей зажал рот обеими руками, кляня свой организм за столь дикие выверты, для которых вроде бы не было никаких оснований, но тут же выяснилось, что не только он испытывает проблемы со здоровьем. Сидевшая слева девица-готица внезапно вскочила на ноги, дернулась и бурным фонтаном вывалила содержимое своего желудка прямо на стол. И почти сразу же ее примеру последовал Федюня, успевший, правда, отвернуться от стола и направивший свой «фонтан» на ближайшую витрину с радиоаппаратурой. Причем – с тыла. Так что четыре автомобильных радиостанции, зарядная станция и штук шесть переносных «Кенвудов» оказались основательно заблеванны.
– Бля… – растерянно пробормотал Степа и тут же приглушенно фыркнул, в свою очередь зажав себе рот обеими ладонями. Похоже, и у него съеденное вовсю рвалось наружу.
– Да что за нах?! – прорычал Пашка, растягивая кобуру и таща наружу служебный «Иж-71». Это у него было вроде условного рефлекса – если что не так, тут же хватался за оружие. Андрей, кстати, именно из-за этого был принципиальным противником идеи свободной продажи оружия. Ладно у Паши пистолет только в рабочее время, когда он, по большей части, трезв и адекватен, – а если станет всегда? Тучу ж народа перестреляет… И в этот момент воздух прямо над столом подернулся странной рябью, а затем сразу, без какого-то перехода, над столом возник белый, светящийся шар.