Командировка в ад
Шрифт:
Младший Несвицкий вскочил.
— Так точно. Разрешите пройти в радиорубку?
— Штатскому на военном судне? Нарушение правил! Разрешаю.
Отпустив внука, адмирал обвел глазами присутствующих.
Князь Касаткин-Ростовский распределил отобранных кандидатов в рейд по принципу «трижды три», по одному медикусу и два летающих спецназовца в группе. Как бы ни были дефицитны боевые волхвы, а часть из них ушла в запас после войны, Младенович, лично курировавший операцию от имени царя, обеспечил явку в Тавридский порт самых лучших летающих бойцов, благо было из кого выбрать, и адмирал состав команды одобрил.
Николай
— Школа ответила. Милош Благоевич тяжело болен. Жена и сын тоже, младший умер, впрочем, про смерть Драгана мы и так знаем. Власти проводят политику «спасение утопающих — дело рук самих утопающих», свои руки боятся приложить. Заперли всех в карантине и успокоились.
— Вот если бы ты с нами, Коля… — начал было Касаткин-Ростовский, но его оборвал адмирал:
— Исключено! Земли под германским контролем — ловушка для Николая. Ему припомнят и Славию, и срыв покушения на цесаревну.
— Целью экспедиции является местность, вышедшая из-под контроля Берлина, Николай Иванович, — покачал головой внук. — Но, признаться, я не смогу полноценно зачаровывать раствор сегодня. Утром работал в Царицино, мне бы отдохнуть до завтра.
— Максимум, на что я могу согласиться, это позволить тебе плыть на корабле до высадки команды на сушу, чтобы поработать с раствором, — неохотно кивнул адмирал. — С тем же бортом вернешься в Тавриду. Надеюсь, Марина не оборвет мне усы за разрешение отсутствовать на два дня больше. Но только на два! Не вздумай сам лезть в петлю.
Николай пожал плечами: в конце концов, вся операция рассчитывалась не более чем на десять дней пребывания на территории противника.
Далеко после полуночи судно отшвартовалось и взяло курс в открытое море, навстречу Дунаю и неизвестности.
Перед тем, как разошлись спать, Касаткин-Ростовский осторожно спросил у друга:
— Николай! Стоило бы изменить приказ. Ты — гораздо опытнее в подобных делах. И возглавил бы нашу команду намного эффективнее.
— Зачем? — Несвицкий улыбнулся и пригладил усы. Он отпустил их, чтобы хоть отчасти скрывали след от ожога. — Ты — достаточно опытный офицер, с большой практикой боевых операций. Я не объективен и вынужден буду заботиться о свояках в Сербии.
Несвицкий ухватился двумя руками за леер, глядя в студеные морские волны, мерцающие в слабом ночном свете. Пусть диалог носил приватный характер, приходилось повышать голос, перекрывая ветер.
— В чем-то ты прав, — неохотно согласился Борис. — Двое детей в семье меняют взгляды на жизнь. По себе знаю, хотя у меня единственный сын. Ты достаточно воевал, моя очередь. Понимаю, что плыву защищать и твоих, и своего малыша. Если эпидемия накроет планету, а раствор не поможет… Кто, если не мы, брат?
Они обнялись. Несвицкий пообещал поддерживать связь с Младеновичем и не терять группу смельчаков из виду. Затем отправился в каюту отсыпаться, чтоб завтра зачаровать как можно больше раствора, главное — высокой концентрации. Его же нести по воздуху в самую охраняемую зону Сербского протектората!
Военная неудача в Славии руководством Германии была списана на «рыцарей плаща и кинжала». Недооценили противника, не добыли данные о новой технике и способностях волхвов. Переоценили боевые возможности союзника. По крайней мере, так решила специальная комиссия Рейхстага. Ни кайзер, ни, тем более,
Прочитав утреннюю сводку, помеченную грифом streng geheim (совершенно секретно), Шварцкопф вызвал командира особого отряда спецопераций Хельмута Виттенштейна и главу аналитиков Карла Шварценберга.
Оба практически одновременно вошли в кабинет, украшенный самым большим портретом кайзера в реферате, и щелкнули каблуками.
— Господа офицеры, присаживайтесь, — кивнул генерал. — Карл, доложите подробности по сербскому инциденту.
Ставленник политиков, он всегда говорил обтекаемо. Не катастрофа, а инцидент. Не война, а конфликт. И так далее.
Шварценберг, скорее похожий на библиотекаря, по недоразумению натянувшего форму оберст-лейтенанта, достал из папки стопку распечаток.
— На границе административных округов Високи Планины и Беле Планине, в гористой местности, находится лаборатория фармацевтической компании БиоМед Гмбх. При первых сообщениях о начале эпидемии личному персоналу предписано не покидать пределов лаборатории. Продуктами питания и другим необходимым немецкие граждане будут обеспечены вертолетами. К сожалению, иные жители протектората будут вынуждены обходиться своими ресурсами.
Если бы на голове оберст-лейтенанта сидела фуражка, было самое время ее снять — в знак скорби о десятках тысяч сербов и хорватов, обреченных на смерть. Но ни фуражки, ни скорби у офицера в этот момент не наблюдалось.
— Среди германских ученых есть заболевшие? — предположил генерал.
— Да! — подтвердил Шварценберг. — Более десятка. Двое умерли. Из чего напрашивается вероятность, что именно их лаборатория стала рассадником. Оказывается, около двадцати лет назад компания уже выполняла армейский контракт по исследованию эффективности воздействия вирусов на человеческий организм. Тогда, до подписания Московской конвенции о биологическом и химическом оружии, опасались, что возможный противник его применит, — офицер собрался с духом и выпалил самую крамольную часть спича. — Подозреваю, что в Сербии БиоМед Гмбх проводил очередные опыты на свой страх и риск, рассчитывая продать результат Бундесверу.
— Но что-то пошло не по плану… Шайзе! — Шварцкопф на минуту задумался. Услышанное могло означать надвигающуюся катастрофу. Но также предоставляло неожиданный шанс заметно отличиться в самом начале карьеры. — Прижать фирмачей прямо здесь мы не вправе.
— Так точно, герр генерал. Руководство компании прикроется правом на коммерческую тайну. Полицейское расследование, если его начать, привлечет внимание и вызовет шум в СМИ. Особенно судебный ордер на обыски. Журналисты сложат один и один и догадаются о связи БиоМеда с инцидентом в Високи Планины. Если эпидемия распространится, последствия непредсказуемы.