Командировка
Шрифт:
Делать нечего, пришлось подчиниться. И дернула же нелегкая идти пешком? На Ажипу злости не было. Он предложил свой транспорт. А может, патрульным нужно было объяснить, что он направляется в гости к мэру?
«Черт с ним, с мэром!» – ругнулся, возвращаясь обратно. Злость была на патрульных.
Недавно в квартире Забудских зашел разговор о милиции, о том, почему в ней служит одна мелкота? У Анатолия Зосимовича был готов ответ:
– Крупные охраняют бизнесменов. Они же и получают соответственно. За риск. В нашем городе каждый день кого-то убивают. Целятся, конечно,
– И это их не сдерживает?
– Доллары, Иван Григорьевич, это булыжники, которыми выстлана дорога на кладбище. Вопреки логике, чем их больше, тем дорога короче.
– И бизнесмены это знают?
– Знают, – убежденно сказал Анатолий Зосимович. – В прошлом году один милиционер, из панской охраны, за одну «зелененькую» своего брата-блюстителя оглушил прикладом – и с моста в воду. А тот крепким оказался. Выплыл.
– И что с тем, который прикладом?
– Да ничего. Признали: семейная разборка на почве финансовых затруднений… – Если всех судить… А сажать куда? Тюрьму закрыли.
– Амнистия?
– Зэков кормить нечем. А тюремную охрану перевели в патрульные. Раньше, в пору моей молодости, на весь город было семь участковых, да столько же в горотдеде. И можно было ночью ходить, не опасаясь, что тебя убьют, в лучшем случае разденут. Сейчас в городе одних только патрульных полторы сотни. А попробуйте в темное время суток выйти на прогулку…
Иван Григорьевич попробовал днем пешком пройти в дачный город.
Старик с крепкими белыми зубами и пышными усами был на том же месте, свежескошенной травой набивал мешок.
– Ну, как? – спросил весело.
– Вы правы, – ответил Иван Григорьевич. – Хотя и не совсем. Не побили, как вы обещали.
Старик придавил ногой мешок, перевязал его пеньковой веревкой, полой фуфайки вытер заскорузлые, темные от земляной работы руки.
– Я вам покажу тропинку. Может, по ней удастся…
Он взвалил себе на плечи мешок, косу взял под мышку, и они по травянистому косогору направились в лощину, в старый заброшенный сад. Под деревьями уже лежали вечерние тени, а на взгорье, за садом, радовала глаз залитая солнцем купа высоких деревьев, на них еще была густая листва, но листья были не желтые, а бордовые. Это, как потом оказалось, так вымахали яблони-райки. Плоды на них не крупнее вишни, зато их было столько, что нижние ветки под их тяжестью провисали до самой земли.
Точно такие же яблони, которые от весны до осени радовали глаз, Иван Григорьевич встречал в штате Иллинойс, куда они с Мэри ездили на ферму. Эту ферму еще в начале века купил отец Дональда Смита, (самого Дональда в Прикордонном знали как профессора по фамилии Холодец). Ферма называлась «Солнечная долина». Однажды Иван Григорьевич, то есть Джон Смит, видел фильм почти под таким же названием. С фермой – с этим райским уголком Америки – киношная долина ничего не имела общего. Зато эта, приднепровская, с яблонями-райками напоминала окрестности американской Солнечной долины.
Мэри была влюблена в ту местность, искренне считала, что эти земли когда-то принадлежали родственникам
– Раньше сад принадлежал совхозу, – заговорил старик, отвлекая Ивана Григорьевича от грустных воспоминаний.
– А теперь?
– Купил какой-то кореец. Собирается лук выращивать.
– Но сад еще плодоносит?
– Когда как… Да толку. Не помню случая, чтобы фрукту дали созреть. Каждый думает: если я не обнесу, то обнесут другие. Вот и устраиваем соцсоревнование: кто обнесет быстрее.
Тем временем поднялись на кручу. Отсюда ступени вели к воде. Внизу светлым пятном выделялся песчаный пляж. На нем – ни души.
– А ваша тропинка вон туда. – Старик показал на кусты боярышника, за которыми четко просматривался зеленый забор. – Идите вдоль забора. Найдете лаз. Через него и попадете прямо в город нашего панства.
– А как же патруль?
– А его там нет, – сказал старик. – Но если вдруг… Тут менты лазят – дорогу спрямляют. Тогда вы прикиньтесь иностранным туристом. Лучше всего американцем. Их у нас не любят, но так как они денежные, с ними считаются.
Они шли по гребню высоты. В закатных лучах осеннего солнца Днепр казался огненным. Но куда красочней в этих же лучах выглядел дачный город: крыши домов из меди, некоторые – из титановых сплавов. И все это сверкало, сияло. Так в ясный солнечный день сверкают и сияют величественные купола кремлевских соборов. Украинские паны не московские господа, а умеют обустраиваться не хуже московских.
– У меня там племяш служил в охране, – говорил старик, показывая подбородком на дачный город. – Лафа была, да по-дурному кончилась.
– Что так?
– А так. Попросили его одному американцу найти молоденькую проституточку. Из простеньких. Племяш ничего умного не придумал, как предложить повариху из милицейской столовой. А эта стерва с трипперком оказалась. Племяша вызывал на ковер сам пан Ажипа. Из-за этого инцидента, говорили в городе, Америка могла с Украиной разорвать дипломатические отношения.
– И чем это кончилось? – осторожно полюбопытствовал Иван Григорьевич.
– Чем же… – ухмыльнулся старик. – Кто-то умный успокоил мэра: вот видите, сказали ему, и Украине есть что в Америку экспортировать.
– А где же теперь ваш племяш?
Старик из-под туго набитого мешка озорно взглянул на спутника:
– У бывших ментов, дорогой товарищ, лучше всего получается рэкет. А это в наше время очень престижная профессия.
На развилке тропинок старик остановился:
– Ну, бывайте. Вам сюда – вдоль забора, а мне вон туда, – показал на одиноко стоявшее железобетонное строение и пояснил: – Раньше там был склад ядохимикатов. В настоящий момент я как бы его приватизировал: держу своих козочек. С козочками, к вашему сведению, выживала любая цивилизация. В молодости, будучи археологом, я защитил кандидатскую, о роли скотины в жизни наших предков… Ну, всего вам…