Командор войны
Шрифт:
Южный Форт,
штаб-квартира семьи Красные Шапки.
Москва, Бутово, 16 сентября, суббота, 14.41
– Подождешь меня здесь, а потом поедем в центр, – распорядился Кортес, отсчитывая купюры.
– Денег, что ли, много?
– Не люблю по десять раз в день тачки ловить.
– Богатая привычка.
– Удобная.
Ярко-желтая «Волга» стояла в одном из кварталов Бутова, напротив массивного комплекса зданий, представлявшего собой неправильный четырехугольник красного кирпича с тяжелыми железными воротами, маленьким внутренним двориком и одиноко торчащей башней.
– Долго ждать? – осведомился таксист.
– Тебе-то что? – усмехнулся Кортес. – Счетчик не выключай – пусть тикает, а тебе четвертной сверху за беспокойство.
С тех пор как у наемников появился настоящий заказчик, настроение Кортеса значительно улучшилось.
– Деньги твои, – пожал плечами таксист и развернул «Московский комсомолец». – Только постарайся успеть до полуночи – я сегодня в дневную смену работаю.
– А ты, оказывается, остроумный.
Кортес выбрался из машины и, щурясь на не по-осеннему яркое солнце, пнул ногой маленькую калитку около ворот:
– Есть кто дома?
Едва наемник шагнул через порог, в его нос ударил резкий запах, сочетающий в себе аромат прокисшего недели три назад мусора, дешевого виски, никогда не стиранных кожаных штанов и чего-то специфического, красношапочного, подцепленного ими еще в Западных Лесах, но до сих пор не вылеченного.
– Кто-нибудь есть? – повторил Кортес, привыкая к царящему в караулке полумраку.
– А кто нужен?
В маленьком помещении находились три воина, судя по татуировкам, двое рядовых и десятник – уйбуй, одетые, по обыкновению Красных Шапок, в черные кожаные штаны, такие же жилеты и красные банданы. Низкорослые, с маленькими черными глазками, тяжелыми надбровными дугами и выступающими вперед нижними челюстями Красные Шапки были похожи на безволосых обезьян-мутантов, которых Кортес как-то видел в военной лаборатории. Только те обезьяны не сидели за грязным столом, на котором полупустая бутылка виски и стаканы соседствовали с только что распечатанной колодой карт. Закуски не было – виски служило Красным Шапкам не выпивкой, а необходимым для нормальной жизнедеятельности продуктом, как инсулин для диабетика.
Над головами охранников, на серой, украшенной подозрительными подтеками стене, висел дурно выполненный фотопортрет Кувалды. Одноглазый фюрер по-отечески улыбался подчиненным и посетителям Южного Форта тонкими, резиновыми губами. Подобные ужимки не были свойственны Красным Шапкам, поэтому гримаса, навязанная пиарщиками главе семьи, выглядела диковато. Особенно вкупе с нацарапанным на стене лозунгом:
«На посту нельзя спать даже одним глазком. Если сомневаешься в себе – вырви лишний глаз, но не подводи товарища.
– Так кто тебе нужен, чел? – недружелюбно повторил один из воинов.
– Я – Кортес, – холодно представился наемник и кивнул на портрет, – хочу поговорить с Кувалдой.
– А великий фюрер хочет с тобой разговаривать, чел?
Но уйбуй перебил начинавшего заводиться рядового:
– Кувалда предупреждал, что ты приедешь. – Охранник отставил стакан и нехотя поднялся. – Пойдем, чел.
Внутренний дворик Южного Форта был основательно загажен: помимо трех огромных мусорных контейнеров, которые, судя по всему, наполнялись прямо из окон, все свободное пространство занимали беспорядочно поставленные на прикол джипы и мотоциклы – единственные признаваемые Красными Шапками средства передвижения. Из распахнутых дверей трактира «Средство от перхоти» (как ни странно, его тоже содержали к'oнцы) долетали стоны вялотекущей оргии: бравурная музыка, пьяная ругань и звуки ударов. Внутренний дворик тоже украшал портрет вождя, но огромный – не меньше четырех метров в высоту – и без лозунгов. В отличие от изображения в дежурке Кувалда не улыбался, а пристально смотрел в светлое будущее своей полудикой семьи. Единственный глаз его был задумчив и целеустремлен, а низкий лоб испещрен академическими морщинами. Около портрета на корточках сидел одинокий воин и с завистью прислушивался к воплям из трактира.
– Зачем он здесь? – лениво осведомился Кортес. – Боитесь, что портрет любимого фюрера утащат?
– Он уже не фюрер, темнота ты человская, а великий фюрер, – огрызнулся уйбуй. – А стражу поставили, чтобы около портрета не мочились. Вон там, у помойки, мочиться можно, в сортире мочиться можно, а у портрета нельзя.
– Ну-ну.
Еще несколько месяцев назад Кувалда являлся фюрером Шибзичей – самого маленького клана Красных Шапок, – ни о каком императорстве, естественно, не помышлял, по крайней мере в открытую, а старательно лавировал между грозными предводителями куда более могущественных кланов: Дуричей и Гниличей, терпеливо дожидаясь, когда они допустят ошибку. И дождался.
Ослепленные посулами Вестника, Красные Шапки рискнули выступить против Великих Домов, что едва не привело к их полному уничтожению, стоило жизни доброй трети воинов и забросило на вершину власти в семье единственного оставшегося в живых фюрера – Кувалду Шибзича. Он сумел удержать своих диких соплеменников от естественной в таких случаях междоусобицы и уже несколько месяцев единолично возглавлял семью. Кортес, который принимал в событиях с Вестником самое живое участие (в частности, именно он пристрелил Саблю, фюрера клана Гниличей), про себя отметил, что за эти несколько месяцев о Красных Шапках никто ничего не слышал – напуганные дикари вели себя очень тихо.
Наемник и сопровождающий его уйбуй миновали внутренний дворик и, войдя в подъезд башни, снова уткнулись в портрет великого фюрера – на этот раз в полный рост. Кувалда в сверкающих доспехах стоял на небольшом пригорке и сквозь зубы цедил что-то почтительно склонившему голову светловолосому воину. За спиной полководца развевались красные знамена с изображением чертополоха – герба Красных Шапок.
– Император отдает приказ барону Мечеславу наступать на позиции Ордена. Дело происходит во время последней войны между Великими Домами, – не дожидаясь вопроса, объяснил уйбуй и, почесав под банданой, добавил: – Малевич.
– Неужели?
– Говорят, почел за честь.
– А барон Мечеслав видел эту мазню? – поинтересовался наемник. – Как я понимаю, у Великого Дома Людь свой взгляд на роль Красных Шапок в последней войне.
– Барон не видел, – коротко ответил уйбуй.
В случае, если вождям Зеленого Дома требовался кто-нибудь из Красных Шапок, они просто вызывали искомого дикаря к себе, а не мотались по московским окраинам.
– Нам сюда.
Грязный лифт доставил их на последний этаж.
– Кабинет великого фюрера на самом верху. Он любит смотреть на свой город.
– И думать, – поддакнул Кортес.
– И смотреть в будущее нашей великой семьи, – согласился уйбуй.
Выйдя из лифта, Кортес преодолел маленькую приемную с шестью охранниками, арку металлоискателя, приемную побольше с тремя охранниками и только после этого оказался у цели своего визита.
Кабинет Кувалды, занимавший основную площадь последнего этажа, был обставлен тяжелой мебелью в стиле «фантазии Валуа», изобретенном два года назад тверской лесопромышленной артелью и пользующемся бешеной популярностью у средней руки бандитов. Массивный письменный стол с колонноподобными тумбами был украшен открытым на всякий случай ноутбуком, пустынный стол для заседаний окружали двенадцать цветастых полукресел, барная стойка распространяла терпкий запах виски, и только огромная карта Тайного Города на глухой стене немного оживляла пейзаж. Портретов императора не было – Кувалда отличался большой личной скромностью, – а сам фюрер сидел в кресле, во главе письменного стола и важно выдерживал церемониальную паузу. Двери с тихим скрипом закрылись.