Командующий фронтом
Шрифт:
В Смольном в блокадные месяцы установились свои бытовые традиции: общий для всех обед в сто ловой с обязательным приемом порции надоевшего соснового отвара от цинги, привычный, воспитывающий самодисциплину дележ блокадного хлебного пайка на три тонких ломтика — утро, день, вечер. А если кому повезет съездить на сутки-двое в армии за Ладогу, тот уж не забудет добыть там чесноку и поделиться с друзьями.
Хорошо, когда коллектив штаба слажен и дружен. Однако штаб нуждался в постоянном общении с командующим, в знании его замыслов для их разра ботки. Давно миновали те первые месяцы войны, когда деятельность штаба зачастую сводилась к спешному, в какой-то степени механическому выполнению тоже спешных
Все — от солдата до командующего фронтом — думали о перспективе борьбы за Ленинград не только на внешних, но и на внутренних линиях блокады. В связи с этим директива Ставки об объединении Ленинградского и Волховского фронтов вызвала много толков в штабе фронта и среди командармов.
Теперь южнее и юго-восточнее Ладожского озера, то есть вне кольца блокады, действовали шесть армий— 8, 54, 4, 59-я, 2-я ударная и 52-я,— объединенных командованием одного фронта, который ведь не случайно назван Ленинградским.
Эти силы не сравнимы с теми, что остались в кольце блокады: 23-я армия на Карельском перешейке, 42-я и 55-я армии на южном фасе и две небольшие оперативные группы — Приморская и Невская. Все они на голодных нормах боеприпасов, ослаблены тяжелейшими боями сорок первого года и зимним голодом. Значит, здесь предстоит пассивная оборона? И выходит — ничего странного нет в том, что генерал Хозин, назначенный командующим объединенным фронтом, определил место своего командного пункта в Малой Вишере. Следовательно, сохраняется в силе старый замысел деблокады: удар с внешних линий?..
Ну а Смольный? Останется только партийным штабом Ленинграда? И кто такой генерал артиллерии
Говоров, который возглавит Ленинградскую группу войск?
Такие и многие другие вопросы волновали и штаб фронта и командармов.
Положение прибывшего в Ленинград Говорова вначале оказалось довольно сложным. Он понимал, какую роль играл в Ленинграде Жданов, один из видных деятелей партии. Видел, что в Смольном сложился определенный стиль руководства многогранной боевой деятельностью войск и трудовой жизнью города-гиганта, промышленного и политического центра страны. Но у Говорова как военачальника уже в первые дни ознакомления с обстановкой начали возникать свои планы, вытекавшие из задач, поставленных перед ним Ставкой. Видимо, понимая своеобразие ленинградской обстановки, Сталин уполномочил его, Говорова, принимать вместе с Ждановым самостоятельные решения по действиям войск внутри кольца блокады. Иного правового положения для себя Говоров и не мыслил, поскольку командующий находился далеко за Ладогой. Далеко-то далеко, однако генерал Хозин на правах командующего начал отзывать из Смольного в Малую Вишеру ряд ответственных руководящих генералов и офицеров штаба фронта. Вот тут-то и показал Говоров свой далеко неуступчивый характер.
Возможно, в связи с этими событиями Жданов сразу понял, что Говоров не тот человек, который склонен советоваться по мелочам, что для него полнота ответственности неотделима от полноты прав единоначальника. Что ж, именно такие черты характера командующего Ленинградской группой войск отвечали требованиям обстановки, сложившейся в городе после страшной, губительной зимы. Жданов поддержал Говорова.
17
В. В. Вычевский
Следует сразу же сказать, что объединение Волховского и Ленинградского фронтов в единый фронт практически не осуществилось. Уже в мае на волховском участке обстановка осложнилась упорными боями с целью вызволения 2-й ударной армии из мешка, в который она попала в районе Мясного Бора в период зимних наступательных операций по деблокаде Ленинграда. В июне Ставка Верховного Главнокомандования восстановила Волховский фронт как самостоятельный, признав, по существу, ошибочность ликвидации его в конце апреля. Мерецков был возвращен на должность командующего этим фронтом, Хозин отозван в Москву, а Говоров назначен командующим Ленинградским фронтом. Все войска за Ладогой отходили в подчинение Мерецкову.
Выше среднего роста, сухощавый, подтянутый генерал Говоров в то же время мог показаться чуть мешковатым из-за того, что ходил неторопливо и как бы с прижатыми к корпусу руками (говорят, признак замкнутости). Вообще он был человек скупых жестов. Лицо бледное, несколько одутловатое для сорока пяти лет и стройной фигуры. Темные с проседью волосы, аккуратный пробор, резко очерченные брови и коротко подстриженные усы. Серые глаза глядели не очень-то приветливо.
В военных кругах еще задолго до войны Леонид Александрович слыл необщительным человеком с нелегким характером. Редко кто мог похвастаться, что видел его улыбающимся и почти никто — смеющимся. Одни отзывались — «сухарь», другие — «молчун» или «ему анекдота не расскажешь». Об этом работники штаба фронта узнали от начальника артиллерии Георгия Федотовича Одинцова. Оказалось, что в 1938 году он вместе с Говоровым работал в Артиллерийской академии: Одинцов — начальником факультета, а Говоров — преподавателем.
Впечатления от первых встреч с новым командующим были разные, но все быстро сошлись в одном: Говоров не терпит поверхностности ни в мышлении, ни в знаниях, ни в деятельности. Резко, в лицо выскажет свою оценку или мнение. Но слушать умеет очень внимательно.
Начальника разведотдела штаба фронта Петра Петровича Евстигнеева Говоров, прибыв в штаб, пригласил одним из первых.
— Вы, как я вижу, полностью связали свою судьбу с Ленинградом,— сказал он, здороваясь.— Пришло время опять работать вместе.
Говоров, очевидно, вспомнил финскую кампанию. Тогда Евстигнеев, будучи в этой же должности, получил полную возможность убедиться в исключительной скрупулезности артиллериста Говорова, изучавшего вместе с разведчиком систему железобетонных дотов «линии Маннергейма». Назначенный на должность начальника штаба артиллерии 7-й армии, Говоров, в ту пору комбриг, стал одним из инициаторов разрушения мощных дотов огнем прямой наводки из орудий крупных калибров с максимально короткой дистанции. Он способен был часами сидеть на наблюдательном пункте, выбирая наилучшее, хотя зачастую и опасное, место для орудия перед дотом.
Петр Петрович Евстигнеев, невысокого роста, с крупной лобастой головой и удивительно спокойными в любой обстановке голубыми глазами, был вдумчивым разведчиком-аналитиком. Новый командующий сразу пришелся ему по душе. Разговор был долгим, касался каждой дивизии, полка, а иногда даже и батальона вражеских войск по всему кольцу блокады.
— Допускаете ли вы, товарищ Евстигнеев, возможность сосредоточения крупной ударной группировки фашистов летом на каком-либо участке обороны города? — свел наконец Говоров разговор к главному, центральному своему вопросу.
— Мы полагаем, что у противника есть повод готовить наступательную операцию против Ленинграда в этом году,— ответил разведчик.
— Докладывайте и повод противника и ваше мнение.
— Фашистское командование знает, что город к войска, обороняющие его, сильно ослаблены за зиму У наших соседей-волховчан после зимних неудач по деблокаде много своих слабых мест. А сейчас еще — окружение 2-й ударной армии...
Евстигнеев сообщил Говорову один характерный факт последнего времени: генерал-фельдмаршал фон Лееб, командующий группой армий «Север», отозван в Германию, по-видимому отстраненный Гитлером, э его заменил генерал-полковник Кюхлер, командовавший с первого дня войны 18-й армией под Ленинградом. Леонида Александровича эти сведения заинтересовали.