Командующий фронтом
Шрифт:
— Как вы расцениваете это?
— Надо обдумать, товарищ командующий, и получить еще кой-какие данные,— осторожно ответил опытный разведчик.
— Обдумайте,— согласился Говоров, покосившись на Евстигнеева.— Перемещения в высшем командовании должны иметь и причину и следствие. И помните главную задачу разведки: никогда, ни при каких обстоятельствах наши войска и командование не должны оказаться перед фактом неожиданности сосредоточения группировки противника в каком-либо месте.
Через некоторое время один из захваченных пленных показал на допросе, что в Гатчину и Пушкин приезжал начальник гитлеровского генерального штаба генерал-фельдмаршал Кейтель и был, якобы, на наблюдательном пункте,
— Этот факт более симптоматичен, чем отстранение фон Лееба,— заметил Говоров начальнику разведотдела.— Очень внимательно следите теперь за передвижением частей у противника.
Разведывательная карта ежедневно ложилась на стол командующего, и он подолгу изучал ее.
К 1 января 1942 года на всем северо-западном направлении находились 34 вражеских дивизии, в том числе 26 пехотных, 2 танковых, 2 моторизованных. В ту пору наибольшее сосредоточение войск противника отмечалось южнее Ладоги, куда сместился центр активных боевых действий. Сейчас, весной, плотность группировки войск противника против Волховского фронта даже увеличилась. Это можно было объяснить прорывом 2-й ударной армии к Лю-бани. Враг стремился ликвидировать этот прорыв.
Но и на южных рубежах под Ленинградом и по левому берегу Невы противник почти не ослабил свои силы...
С первых же дней прибытия в Ленинград Говоров уделил главное внимание борьбе с дальнобойной артиллерией. Встретившись со своим бывшим начальником факультета, он коротко сказал: «Я рад, что Вы здесь командуете артиллерией». Возможно, полковник Одинцов мог ожидать более теплых слов. Три года они не виделись. За это время многое произошло в жизни обоих. Однако Одинцов знал, как скуп бывший преподаватель Говоров в выражении своих эмо ций, и разговор сразу перешел на деловую почву.
Надо сказать, что Говорову повезло с командными артиллерийскими кадрами Ленинграда. И Одинцов, и командующие артиллерией 42-й и 55-й армий полковники М. С. Михалкин, В. С. Коробченко, и начальник артиллерии морской обороны Ленинграда вице-адмирал И. И. Грен, и начальник штаба артиллерии фронта полковник Н. Н. Жданов и еще многие командиры-артиллеристы были не только ветеранами фронта, но и командирами высокой военно-технической культуры и оперативно-тактического мастерства *. В минувшем году отборные фашистские дивизии и их командиры уже испытали на собственной шкуре массированный и точный огонь всех видов артиллерии под Ленинградом, бесстрашие артиллеристов при отражении танковых атак,
Но к началу 1942 года острота проблемы огневого господства заключалась не в качестве кадров и не в количестве орудий, а в недостатке боеприпасов из-за блокады города. Суточная норма снарядов для стрельбы из тяжелых дальнобойных орудий Ленинграда доходила до трех-четырех снарядов на орудие. Это было катастрофически мало, обрекало на пассивность главную силу позиционной обороны.
Ко времени вступления Говорова в командование фронтом Одинцов при активной поддержке членов Военного совета фронта А. А. Жданова и А. А. Кузнецова уже добился увеличения поставок из глубины страны тяжелых снарядов, которые в Ленинграде не
1 Названным полковникам вскоре были присвоены звания генералов, они участвовали во всех крупнейших операциях Великой Отечественной войны. Г. Ф. Одинцов стал маршалом артиллерии, М. С. Михалкин, В. С. Коробченко, Н. Н. Жданов — генерал-полковниками артиллерии.
изготовлялись. Было положено и начало централизации управления огнем всей тяжелой артиллерии, включая орудия Краснознаменного Балтийского флота.
Говоров — командующий и сам артиллерист высокого класса — теперь придал этим и другим мерам еще более широкий размах и большую целеустремленность. Он сосредоточил в руках Одинцова и его артиллерийского штаба все планирование методического уничтожения, а не подавления, осадных батарей противника. Одинцов получил авиационные корректировочные эскадрильи, не выпускавшие из-под надзора ни одной вражеской батареи; при уничтожении этих батарей намечалось использовать комбинированные удары нашей авиации.
Завязалась сложная и упорная борьба-дуэль. Одной из первых ее целей стало отвлечение огня осадных орудий от города — «огонь на себя»... Гитлеровцев все чаще и чаще заставляли вступать в бой с нашей артиллерией, а не бить по городу. Их батареи начали менять позиции, прибегать к другим методам стрельбы, а артиллеристы-ленинградцы стали преследователями. Соотношение сил в дуэлях изменялось, наши артиллеристы приобретали тактическое мастерство и завоевывали огневое господство. К июлю 1942 года число снарядов, выпущенных вражеской артиллерией по жилым кварталам, снизилось до двух тысяч в месяц.
Чтобы «доставать» все осадные батареи противника, Одинцов выдвинул огневые позиции тяжелой артиллерии вперед до возможных пределов — под самые Пулковские высоты. Кроме того, Говоров решил перебросить часть орудий через Финский залив на ораниенбаумский плацдарм. Увеличивалась дальность стрельбы, огонь теперь велся во фланг и тыл осадным батареям фашистов на пулковском направлении, причем огонь на уничтожение каждого отдельного орудия или батарей в целом. Дуэли переросли в систему контрбатарейной борьбы. О результатах говорят убедительные цифры: с декабря 1941 года по март 1942 года гитлеровцы выпустили по Ленинграду более 20 тысяч снарядов, а за последние шесть месяцев 1942 года — 7699, причем две трети из них по нашим тяжелым батареям, расположенным в полосе от Автово до Витебского вокзала.
Пожалуй, каждому работнику штаба фронта при разговоре с командующим могло показаться, что тот придает особое значение именно его области деятельности, настолько кропотливо и внимательно он рассматривал, точнее изучал, любую проблему.
Нелегким был первый разговор с Говоровым для меня, в то время начальника инженерных войск фронта. Я доложил о состоянии инженерной обороны. После летних и осенних боев 1941 года передний край обороны многих дивизий оказался в низинах, залитых теперь талой водой. Траншей мало, они мелкие. Минные поля осенней и зимней установки затонули. Солдаты ослабли от недоедания, а население по этой же причине было освобождено от оборонительным работ. В осенних боях с форсированием Невы в районе Невской Дубровки — самого кровавого места на фронте — инженерные части понесли тяжелейшие невосполненные еще потери. Словом, все надо начинать сызнова.
Я нервничал и не хотел сглаживать ни одного острого угла.
Командующий слушал молча. Сидел, положа руки на стол, разминая пальцы, и посматривал исподлобья, казалось, вскользь, но остро. На скулах заходили желваки. Наконец он сказал тихо, словно про себя:
— Похоже, бездельников много...
Потом снова замолчал.
Словцо «бездельник», «прилипшее» к Говорову с юношеских лет и выскакивавшее у него непроизвольно в минуты раздражения, нанесло мне такую жестокую обиду, что вызвало, в свою очередь, резкий ответ: заместитель командующего, только что прибывший в Ленинград, не может или не хочет представить себе, что было в окопах Ленинграда зимой. Брустверы, сложенные из груды винтовок, незахороненные тела убитых солдат на брустверах. Живым приходилось выбирать: вести огонь по фашистам, пока есть силы и патроны, или долбить мерзлую землю для погибшего товарища. Солдат делал первое. Кто имеет право упрекнуть его? И сейчас многим солдатам еще не под силу поднять тяжелое бревно, чтобы построить прочное укрытие.