Комбинация
Шрифт:
Царевич, правда, ни разу так не делал. Но шепотки ходили — потребуется? Сделает. Сам же останется в стороне с милой улыбкой наблюдать за казнями. О том, как он разделался с Милославскими, в столице до сих пор обсуждали. Со страхом и уважением…
В принципе на такие суровые меры идти было, наверное, и обязательно. Но… Алексей обещал уложиться в полгода и сделать чеканную машину? Обещал.
Инженера ему дали? Дали.
То, что выделенный специалист сбежал или самоустранился вряд ли будет должным оправданием перед отцом. Да и, если честно, царевич не сильно верил, что у Якова и Льва что-то получится с отливкой деталей под раму станков. Точнее с отливкой может и выйдет, а вот с подгонкой — очень не факт. Вот и подстраховывался.
Понятное дело, на монетной машинке свет клином не сошелся. Продумал. Раздал задания. И жил дальше, благо, что и других дел хватало…
Наверное, добрую неделю его не было дома. Мотался по делам. То конный полк, что разворачивали под его патронажем осматривал и… общался с Меншиковым. То проводил время на селитряной мануфактуре, где возникли определенные сложности. То проверял свой маленький печной бизнес, который «пек» походные печи как горячие пирожки. Быстро, много и дешево…
И вот — вернулся в Воробьево.
Прошел первым делом по мастерским и лабораториям. Они все были загружены по гланды. Понятно, Алексей их нагружал иначе, нежели Петр своих людей. Не параллельными проектами, а последовательными. Закончил одно дело? А у тебя там в плане мероприятий еще с десятка два. Или больше. Вперед. Не расслабляться. Сделал дело, копай дальше смело… солнце еще высоко…
Везде он вел себя одинаково:
Глядел журналы опытов.
Смотрел на практические результаты и состояние оборудования.
Считал сотрудников, проверяя сбежавших и выбывших.
Делал себе пометки в блокнот.
Шел дальше…
И вот, наконец, мастерская, что занималась попытками сделать механический ткацкий станок. Его устройство он не знал, имея только понимание — он возможен и точка. Поэтому сюда притащили самый обыкновенный ручной станок. И взявшиеся за работу ребята пытались сделать так, чтобы он работал сам, приводимый в движение вращением входного вала. Шло пока не важно, но шло. Во всяком случае, удалось придумать, как пробрасывать челнок без участия человеческих рук. И теперь они работали над подтяжкой и прибоем нитки после прогона челнока…
Здесь то царевича за изучением журнала дворецкий и застал.
— У тебя там гости.
— Гости?
— Просители всякие. Кто такие не знаю. Некоторые уже дня четыре тебя ждут.
— Ты серьезно? У меня? — удивился царевич. — Сколько их.
— Больше десятка.
— И кто такие? Да разные… но не случживые…
Царевич прошел мимо сидящих в коридоре. Они все встали. Поклонились. И начали что-то было говорить. Но он поднял руку:
— Тихо! — громко рявкнул он, насколько это позволяли его излишне юные глотка с легкими. — По одному заходим ко мне в кабинет, — указал он на дверь. — И рассказываем суть дела.
Далее он прошел внутрь. Заказал у слуги принесли ему кофе. Ну и пригласить первого гостя…
Алексей, хоть и был царевич, но решил ввести практику приемов для частных лиц. По сути, к нему мог прийти даже крестьянин. Даже беглый. Даже преступник. И до тех пор, пока царевич его не принял, его нельзя было никуда выгнать или арестовать. Если, конечно, он соблюдал правила и вел себя прилично.
Здесь был туалет.
Здесь кормили. Причем бесплатно. Хоть и не обильно. Так что можно было подождать какое-то время. Даже несколько дней, поспав на стульях в зале ожидания.
Правда вход был отдельный.
Все-таки это эксперимент.
Отец был поначалу против. Но так как возиться с просителями пришлось бы не ему, уступил. И решил поглядеть, что из всего этого получиться.
Для таких приемов был продуман определенный протокол.
У входа в приемную постоянно находилось два лейб-кирасира. Внутри — у дверей кабинета — еще два. Само собой, их выставляли в случае появления просителей. Если тех было больше четырех, то наряд усиливали.
Перед входом к царевичу гостей инструктировали. Проверяли на наличие колюще-режущего и прочие опасные игрушки. После чего впускали. Алексей хотел «прорубить» вход в приемный кабинет из остального дворца, но пока это еще не сделали. Время…
Внутри кабинета у двери была площадка, отделенная жирной красной полосой, проведенной по полу. Заступать за нее не разрешалось. Она как раз давала примерно метр свободного пространства до стола. Большого, массивного стола, выступавшего естественным барьером.
У дверей внутри — еще два лейб-кирасира, только с палашами на плечо. Обнаженными. Готовыми в любой момент вмешаться. Так что, приглашение «первого гостя» несколько растянулось.
Но, наконец, он вошел…
Это был хлыщ.
Натуральный такой.
Одет по немецкой… нет, скорее как-то французской или еще какой моде. Алексей не силен был в этом вопросе. Почти что не интересовался. Не до того. Ухожен. Холен. Хотя если приглядеть, платье имел несколько потертое. Даже со следами очень аккуратного ремонта. Да и ладони имели какой-то уставший вид. Словно работает он ими, пусть и осторожно да деликатно. Но явно не пером да рапирой. Ногти очень аккуратно и коротко подстрижены. Да и вообще — много признаков, говорящих об определенной мимикрии. Впрочем, если не сильно вглядываться, то можно было бы принять даже за аристократа.
Заговорил этот гость сразу на ломанном русском. Прямо от порога.
— Стоп! — произнес, подняв руку, Алексей. — Латынь ты хорошо знаешь?
— Я учился в Сорбонне, — поклонившись, ответил гость на языке научного и дипломатического [37] общения тех лет.
Это заявление вызывало сомнения. Впрочем, спросить с хлыщом царевич не стал. Учился и учился. Мало ли кто там учится? Главное, что знает латынь. А кроме английского это был один из немногих иностранных языков, который у Алексея шел хорошо и был уже на весьма приличном уровне.
37
Латынь все еще применялась в дипломатии, хотя и делались попытки ее вытеснить оттуда.