Комедианты
Шрифт:
И он тихонько рассмеялся.
Во время отдыха от танцев завязывались разговоры, и как широка была зала, как разнообразны лица, как не схожи между собою были гости, так удивительно разнообразны были и разговоры. По счастью, они разлетались в разные стороны, не встречаясь, не сталкиваясь между собою.
В том самом кабинете, где за минуту граф и теща обменялись десятком неприятных слов, откуда вышли они такие взволнованные, сидели теперь на диване: Сильван, курящий сигару, и граф Вальский, также воспитанный за границей, богаче Сильвана, такой
Вальский не любил Сильвана, Сильван считал необходимостью иметь приятеля напоказ. Не раз бывает нужен нам такой приятель, как украшающая безделка, чтобы похвастать им. Редко выбираем мы их для сердца, очень часто для Глаза. Нам нужен приятель богатый, с громким именем, хорошо образованный, чтобы по нему судили о нас. Вальский скучал и охотно принимал от Сильвана знаки расположения, хоть и не любил его, принимал их для препровождения времени, вследствие английского сплина. Сильван рассыпался перед ним мелким бесом, чтобы иметь право в присутствии посторонних говорить ему: «мой друг», и, взяв его под руку, шептаться и смеяться с ним.
Когда они сели в сторонку, но так, однако ж, чтобы вся молодежь могла видеть, что граф Сильван о чем-то дружески перешептывается с графом Каролем (в отворенные двери из залы все было видно в кабинете), мимо двери промелькнул старик пан Яцек Курдеш, и граф Вальский очень естественно спросил:
— Что это за подбритый старый чуб?
— А! Это великолепнейший шляхтура: именно о нем-то я и хотел поговорить с тобой.
— О нем?
— О. нем и не о нем, а так, об его дочери.
— У него есть дочь? Здесь она?
— Quelle id'ee! note 6 Это так себе, простуха-девочка, но хорошенькая, как дикая роза.
— Сравнение не ново, но цветисто, — заметил Кароль, пуская вверх струйку дыма.
— Представь себе, — добавил Сильван, — что-то такое невинное, такое простое, такое наивное, будто из романа, будто не с этого света, где двенадцатилетние девочки уже начинают интриговать. Бюст немножко сильный, но весьма красивой формы, личико красивенькое, улыбка чрезвычайно милая.
Note6
Что за идея! (фр.).
— Ого, ты начинаешь горячиться, поэтизируешь; уж не влюбился ли ты, чего доброго, в эту простую девочку?
— Помилуй! Влюбиться, это уж чересчур! Но кое о чем подумываю…
— Например?
— Хочу оставить по себе приятное воспоминание.
— Каким же это образом, граф?
— Затеять с ней поскорее роман без последствий!
— Без последствий! — Вальский рассмеялся со странным выражением какого-то грустного сострадания.
— А потом? —
— Что же потом? Ничего.
— Не понимаю такого плана, без последствий!
— Как? Что ж удивительного? Хороша, молода, оригинальна, дика и проста; занимает меня, забавляет. Я езжу, мы счастливы и потом расстаемся.
— Как это великолепно придумано! Помни только, любезный Сильван, — прибавил наставительно Вальский, — что со старыми подбритыми чубами подобные планы кончаются или батожьем или венцом.
— Ха, ха! Он меня за колена обнимает, и сам же непременно хотел показать мне дочь.
— Дикие, как я вижу, у тебя понятия о людях.
Сильван улыбнулся с самонадеянностью молодого человека.
— Я надеюсь, — сказал Вальский, — что все сказанное тобою — шутка.
— Нет, это план решительный, серьезный, очень серьезный.
— Позволь же мне посоветовать тебе вовремя.
— Охотно, с условием — не отсоветовать.
— Скажу тебе только простую, верную, опытом добытую аксиому.
— Собственным опытом? — спросил Сильван с насмешкой.
— Покуда, может быть, только чужим; наконец, каким бы то ни было, но верно то, что опытом.
— Слушаю внимательно и покорно.
— Итак, советую тебе и прежде всего: никогда не пускаться в любовные интрижки с намерением разорвать их завтра; ты не знаешь себя, не знаешь женщин и не можешь предвидеть последствий. Всего легче начать, всего труднее покончить и разорвать…
Сильван засмеялся по-своему.
— Я немного старше тебя, — сказал Кароль, — слышал много подобных происшествий, хоть сам и не пускался на эти похождения. Мне, как ты знаешь, до сих пор нужны были атласное платье, кружево и благоухания, чтоб я мог влюбиться; идеал мой должен быть наряден, должен быть офранцужен, быть из нашего круга; я не смотрел даже на шляхтянок, потому что у них руки красные и лицо загорелое…
— Не думаешь ли ты, что моя такова! — воскликнул Сильван. — Ручка как из мрамора…
— Тем хуже! Слушай дальше. Я знаю не одну подобную историю; они всегда кончаются печально. В наших гостиных игра равная: эти барыни видят отлично и знают, с чем мы являемся к ним, они не рассчитывают на нас более, чем нужно. В ином месте, в сфере низшей, твоя любовь вызывает сейчас мечты о свадьбе и тесной связи — игра неравная; будешь соблазнителем, а роль соблазнителя незавидна. И что же за любовь, оканчивающаяся тривиально криком, шумом, неприятностями и ничего больше?
— Ты думаешь, я вижу, Кароль, что у меня нет совести. Могу ли соблазнить и бросить, без сострадания, без…
— А что ж? Ты бы женился?
— Ну, вот опять! Это другая вещь; но разве нельзя загладить и вознаградить иначе?
— Вознаградить соблазн, обман, вознаградить разбитое сердце и жизнь?
— Ты смотришь на это с трагической стороны, которой обыкновенно в подобных связях и не бывает. Мне кажется, что на эти вещи смотрят нынче иначе. Франя моя должна будет узнать с первого разу, что жениться на ней я не намерен.