Комендантский час (сборник)
Шрифт:
Из соседнего подъезда выбежала женщина. Алла только увидела ее лицо и остановившиеся, полные страха глаза. Она еще не успела опомниться, как женщина, схватив ее за рукав, потащила к дверям:
«Скорее, скорее, товарищ милицейская девушка! Там… там…»
На третьем этаже женщина толкнула ее в дверь квартиры: «Там!.. Там!..»
Алла, ничего не понимая, словно автомат шагнула в темный коридор. В глубине его была открыта дверь. Она подошла к ней и заглянула в комнату.
На ковре лежал человек. Босой, в зеленых военных галифе, рядом с
– А во дворе вы никого не заметили?
– Нет, пусто было.
– Ладно, идите. Только в следующий раз не пугайтесь. У нас служба такая.
– Я знаю, извините, – смущенно почти прошептала девушка.
– Ну иди, дочка…
– Стало быть, вы дежурная ПВО?
– Я.
– Ваша фамилия Самойлова, зовут Елена Сергеевна?
– Так, Елена Сергеевна.
– А скажите, уважаемая Елена Сергеевна, в чем заключаются ваши обязанности?
– Если, значит, фашист прилетит, разбудить жильцов в своем подъезде, в убежище их проводить, деткам помочь, там, старухам. Бомбы поджигательные тушить…
– А еще?
– Нести ночное дежурство. У всяких посторонних документы проверять и, если что, милиционера кликнуть.
– Вы все время находились у дверей подъезда?
– Все время.
– Так как же? Никого не было посторонних?
– Никого.
– А что случилось, вы знаете?
– Как не знать, жилец из десятой самострел учинил. Это он из-за нее все.
– Из-за кого?
– Марина у него была. Беленькая такая. Ходила к нему. Что они делали, не скажу, не видела, только часто она у него оставалась. Бывало, ночью вместе приедут на машине, шмыг в парадную и к себе. А потом он ее утром провожает.
– А кроме Марины к Грассу ходил кто-нибудь?
– Много, все его дружки разные. Бывало, идут, а карманы от бутылок рвутся. Безобразить к нему ходили. А он душа простая, добрая, всех пускал.
– А в последнее время?
– Да последнее время его-то и не было. Он ушел в том месяце. На фронт, говорил. Вот только вчера и вернулся в форме и с наганом. «Ты, – говорит, – тетя Лена, меня разбуди в восемь» – и к себе пошел.
– А почему вы в шесть ушли с поста?
– Ах, товарищ начальник, не в шесть – в семь ушла. Гастроном у нас в семь открывают.
– Долго там были?
– Час, наверное, у меня часов-то нет. А домой шла и у ворот двоих военных встретила, они-то мне и сказали, что время пять минут девятого.
– Военные выходили из вашего двора?
– Из нашего. Из ворот.
– Постарайтесь вспомнить их.
– В сапогах хромовых, с ремнями через плечо. У одного, что на часы смотрел, нашивка золотая.
– Какая нашивка, узкая или широкая?
– Широкая, товарищ начальник, страсть какая широкая.
– Вы раньше их не видели?
– Нет, не видела.
– Что дальше?
– Я,
– Игорь, – Данилов встал, – дело ясное. Ты сейчас иди в «Вечерку», найди знакомых Грасса, узнай, кто такая Марина. Ты, Степан, с жильцами поговори. Я в управление.
На лестнице Данилов задержался, пропуская санитаров, уносивших убитого. Он прошел сквозь расступившуюся толпу любопытных у подъезда, подошел к машине.
– Извините. – Кто-то тронул его за рукав.
Данилов оглянулся. Перед ним стояла пожилая женщина с пустой авоськой в руках.
– Я хотела вам кое-что сообщить…
– Слушаю вас.
– К гражданину Грассу ходило много разных людей. Журналисты… А три дня назад заходил его сослуживец, подполковник.
– Так, значит, подполковник? Я знаю, летчик?
– Нет, пограничник. Такой интеллигентный, седоватый. Очень жалел, что не застал его.
– У этого подполковника ожог на правой щеке? – внутренне холодея, спросил Данилов.
– Ошибаетесь, у него шрам, белый такой, с левой стороны, здесь. – Женщина провела пальцем от губы до глаза.
Он. Точно он. Широков. Уже в машине Иван Александрович расстегнул крючки воротника. На душе было скверно. Точно так же, как пятнадцать лет назад, когда он в Питере, на Лиговке, потерял след Резаного.
Зачем Широков приходил к Грассу? За деньгами? Может быть, за ценностями? Маловероятно. Ни денег, ни тем более ценностей у убитого не было. Значит, Широкову был нужен Зяма-художник. Но ведь Грасс никогда не связывался с уголовниками. Он делал фальшивые накладные артельщикам, липовые печати на документы, справки. Его «клиентура» была – крупные хозяйственники. Кто же указал Широкову на Грасса? Кто?
В коридоре «Вечерки» пахло керосином. Из-за закрытых дверей вырывался приглушенный стук пишущих машинок, обрывки телефонных разговоров, смех.
В отделе иллюстраций было тихо. Огромное окно распахнуто, за ним в золотистом мареве видны крыши и облезлые церковные маковки. Со стен на Игоря смотрел добрый десяток человеческих лиц. Красивые, строгие и веселые женщины, мужчины с орденами и без таковых, бородатые и бритые, дети.
Из-за стола, заваленного старыми фотографиями, обрезками бумаги, рисунками, газетными полосами, навстречу Муравьеву поднялся человек в синем костюме.
– Я хотел узнать, сотрудничал ли в вашей газете художник Грасс.
– Зяма? Разумеется! Мы с ним гигантские друзья! А с кем имею честь, простите? Смирнов, – представился художник.
– Значит, мне повезло. – Игорь достал из кармана удостоверение.
Смирнов внимательно прочитал его, поднял на посетителя удивленные глаза:
– Нет. Это недоразумение. У него были неприятности, но давно. Он чудный художник. Хороший товарищ.
– Вы его хорошо знали?
– Хорошо – не то слово. Зяма мой лучший друг!