Комендантский год

Тамоников Александр

Женщина следила за его перемещениями, вспыхнула и заявила:

– О чем это вы подумали? По-вашему, я сплю с немцами? Вам не стыдно такое думать?

– Не спите?

– Нет! – Она покрутила пальцем у виска. – Вы в своем уме? Если я кокетничаю с майором Глаубером, который действительно любезен и угодлив, то, значит, я с ним сплю? Какое вам вообще до этого дело? Я ни с кем не сплю!

Вадим понимал, что не с того начал, но ничего не мог с собой поделать, испытывал неприязнь к этой женщине, не хотел ей доверять, делать что-то общее, посвящать ее в секреты. О зверствах, чинимых Каминским, ходили легенды, а это, как ни крути, родная кровь.

Вадим украдкой

разглядывал женщину и не видел в ней ничего привлекательного. Хотя отдельные представители мужского сообщества могли бы и не согласиться с ним.

– Почему вы так смотрите на меня? – Она испытывала явный дискомфорт. – Я вам что-то должна? Я ничего у вас не брала.

– Простите, – сказал Зорин. – Будем считать это ложными ощущениями. Вы могли бы и сами догадаться. Хорошее, кстати, платье, Алевтина Владиславовна.

– Я знаю. Оно хорошо подчеркивает круги у меня под глазами. Есть хотите? Немцы натащили всякой всячины.

– Позднее. – Он подошел к окну, взглянул в него и задернул занавеску.

– Нормально добрались? – спросила женщина.

– С приключениями. А вы?

– Более-менее. Согласно легенде, я бежала из Ленинграда, где находилась под негласной слежкой НКВД. Этот факт можно проверить, все подтвердится. По той же легенде, мне помогали бежать сотрудники абвера, но они погибли на разрушенном заводе, когда мы выбирались из города. Мне удалось добраться до леса, обойти советские посты. Потом меня схватили немецкие мотоциклисты и доставили в штаб, особо не разбираясь. Я чуть не загремела в концлагерь. Это уже не легенда, так было на самом деле. К счастью, сохранился мой старый советский паспорт, где ясным языком написано, кто я. В штабе этой воинской части нашлись светлые головы, сообщили о происшествии наверх. Меня доставили в Брянск, поселили в этом скворечнике. Сегодня утром с любезного содействия майора Глаубера я звонила в Локоть, беседовала с братом. Он был вне себя от радости, уже хотел прислать за мной конвой… Успокойтесь, не надо нервничать. Я уверила брата, что вокруг меня вся немецкая рать. Есть надежный сопровождающий. Хотя, возможно, я несколько приукрасила действительность. Ладно, не обращайте внимания. Вы сами начали. – Женщина присела на стул, у нее дрожали ноги. – Завтра в районе десяти утра за нами прибудет немецкий конвой с подачи того же майора Глаубера. Он доставит нас в Локоть. Я насилу уговорила Бронислава не делать резких движений. Он будет встречать меня в своем имении. Вы мой хороший товарищ. Мы познакомились в Брянске. Не думаю, что Бронислав будет проверять вас, убеждаться в том, что вы действительно служите в полиции. С чего бы у него возникли сомнения? Я вам доверяю, поэтому вы со мной. Вы же не станете своим поведением доказывать, что не тот, за кого себя выдаете.

– Я понял вас, Алевтина. Еще раз простите, если чем-то обидел. То есть немцы вам поверили?

– А какая причина не верить? Я родная сестра Каминского, прибыла из блокадного Ленинграда, с нетерпением жду встречи с братом. А заподозрить во мне агента НКВД – как-то за гранью, согласитесь. В повседневной жизни такого не бывает. Позвольте вопрос?

– Слушаю.

– Почему вы работаете под собственным именем? Это не слишком легкомысленно?

– Я родился и жил в Локте. Не был на родине много лет, но там остались люди, которые меня помнят. Было бы странно предстать перед ними под другим именем.

– Да, это странно, – согласилась Алевтина. – Я не знала, что вы из Локтя. В этой связи некоторые нестыковки в моих инструкциях находят объяснение. Не слишком рискованно, что вы там появитесь?

– Рискованно, – сказал Вадим. – Но

не слишком. Никто не знает, чем я занимаюсь, не волнуйтесь. Я окончил техническое училище в Орле. Это все, что могут знать обо мне мои земляки.

– Пообедаете со мной? – Алевтина устремила на собеседника печальный взгляд. – На ночь можете остаться в этом доме. Я уйду в спальню, а в вашем распоряжении будет тахта в гостиной.

– Спасибо, Алевтина Владиславовна. – Зорин учтиво поклонился. – Но я поищу в округе недорогую гостиницу. Уверен, такие есть. Там же и поем. В котором часу, говорите, придет конвой?

– Я не предательница, – сказала женщина.

– Что, простите?

– Я не предательница, – повторила она. – Мне было несладко, я много пережила, попала под уголовное дело, даже отсидела в тюрьме три месяца, два года провела в блокадном Ленинграде, поверьте, не жировала. И все же я не предательница. Я вижу, как вы на меня смотрите, и ясно понимаю, с чем это связано. Я раньше любила брата, очень люблю сына, оставшегося в заложниках у моих коллег. Но сын тут ни при чем. Не знаю, сможете ли вы понять и должна ли я что-то объяснять.

Вадим задал вопрос в лоб:

– В случае необходимости вы сможете убить родного брата?

– Наверное, нет, – ответила Алевтина и закрыла глаза. – Но это сможете сделать вы, не так ли? А я не буду вам препятствовать.

– Хорошо. – Вадим поколебался, взялся за дверную ручку и сказал: – Поживем – увидим, не будем загадывать. Я все же пойду в гостиницу. Зверски устал, хочу спать.

– Ваше право. Приличная гостиница, кстати, за углом, на улице Фридриха Вильгельма. Я собиралась в ней поселиться, но потом мне нашли этот домик. Идите туда, там чисто и недорого. Я буду знать, где вы находитесь.

– Хорошо, я так и сделаю. На улице Фридриха Вильгельма, говорите? – Вадим поморщился. – Что за название такое?

– Какое есть. – Алевтина пожала плечами. – При царизме улица носила название Кабинетная, при большевиках – Советская, а сейчас – вот такое. А как ее немцы должны были назвать? Карла Либкнехта?

Вадим усмехнулся и вышел на улицу.

Глава 4

– Фрау Каминская? Обер-лейтенант Герман Вайс, к вашим услугам. – Рослый белобрысый офицер чуть поколебался и манерно раскланялся. – Это ваши чемоданы? Давайте помогу.

Вадим и рта не успел раскрыть, как Вайс схватил оба чемодана, донес до легкового «Опеля» и погрузил в багажник. После этого он небрежно козырнул, одарил даму приятной улыбкой и удалился. На офицера вспомогательной полиции этот субъект даже не посмотрел. Зачем?

– Сплошные кавалеры, – проворчал Вадим.

– А вы не успели, Вадим Андреевич, – сказала Алевтина и лукаво глянула на него. – Кавалеров здесь хватает, вот только к вашей персоне это никак не относится.

– А я и не претендую. Разрешите вопрос, Алевтина Владиславовна? Вы часом не обалдели? Откуда все эти чемоданы? Вы бежали из блокадного Ленинграда, чуть не загудели в немецкий концлагерь. На веревочке за собой тащили?

– Я женщина, Вадим Андреевич. Допускаю, что вы этого не заметили, и не смею вас в этом упрекать. Имею подозрение, что в Локте магазины не ломятся от избытка товаров, необходимых мне. Часть этих вещей я купила еще до вашего блистательного появления здесь, другую половину – после вашего постыдного бегства. Было бы странно налегке приехать к брату на постоянное место жительства. Нам нужны подозрения? Как, по-вашему, должна вести себя женщина, едущая к брату, владеющему территорией в десять тысяч квадратных километров? Назовите это работой и будете правы.