Комендантский год
Шрифт:
– Последний, товарищ полковник. Я могу доверять командиру партизанского отряда Задорожному?
– Можете. Товарищ Задорожный – наш человек. То же касается и его комиссара Шаламова. Никита Евграфович был коллегой Задорожного по брянскому райкому, имеет личные счеты к нацистам и их прислужникам. Фотографии обоих вам покажут. Но тут есть и положительный момент, Вадим Андреевич. – В усмешке полковника было что-то саркастическое. – У вас наконец-то появится возможность навестить могилу родителей и привести ее в порядок.
Глава 3
Улица
Вдоль проезжей части тянулись опрятные двухэтажные здания с нарядными фасадами. До революции в этой части города проживали люди дворянского сословия и прочая небедная публика. В годы советской власти – государственные и партийные работники с семьями. Теперь это были офицеры вермахта и СС, чиновники оккупационной администрации.
Зигштрассе и окрестные переулки тщательно охранялись. Здесь всегда было тихо, как-то даже патриархально. Пейзаж портили только патрули в немецкой форме и автомобильная техника на проезжей части.
В здании с голубыми наличниками работало кафе. Двери были нараспашку, под натянутым тентом стояли столики с резными ножками.
Вадим пристроился с краю. Темно-зеленый китель с накладными карманами и орлом, оседлавшим свастику, сидел на нем как влитой. Блестели начищенные сапоги. Кобура на поясе, пилотка с окантовкой и тем же пернатым, пышные галифе, знаки различия гауптмана в петлицах. Часом ранее он смотрел на себя в зеркало и чуть со стыда не умер! Картину завершали треугольная нашивка с буквами «OD» (Служба порядка) и повязка на рукаве: «Вспомогательная полиция на службе германского командования».
Майор контрразведки СМЕРШ посмотрел по сторонам и усмехнулся. Если ты не знаешь, как относиться к происходящему, то делай это с юмором.
Ему приветливо улыбнулась особа средних лет в платье-колокольчике и нелепом кокошнике.
Она усердно притворялась юной девушкой, просочилась в открытые двери, застыла рядом и сказала:
– Добрый день, господин хороший. Чего желаете?
Вадима чуть не передернуло от такого обхождения.
Он пристроил на стол кожаную папку с документами, поднял глаза и спросил:
– Пиво есть?
– Да, у нас в продаже несколько сортов.
– Кружку самого лучшего. Больше ничего не надо.
– Сей момент, господин гауптман. – Официантка смерила его оценивающим взглядом и испарилась.
Пиво в заведении имело подозрительный цвет, аромат и вкус, далекий от натурального. Воистину, что немцам хорошо – для русского погибель. Но сотрудник вспомогательной полиции Остланда не роптал, потягивал этот напиток, напустив на себя отсутствующий вид. Он действительно расслабился на несколько минут и украдкой глянул на часы. Время терпело. Со стороны могло показаться, что офицер полиции наслаждается жизнью.
По улице проходили люди в штатском, отводили глаза. В восточном направлении проследовали два мотоцикла и свернули в переулок.
Заведение пустовало. Только на дальней стороне площадки сидел немолодой фельдфебель радиотехнической службы, потягивал кофе и читал газету. В раскрытую дверь подглядывала официантка, жеманно улыбалась.
Вадим отставил недопитое пиво, закурил немецкую сигарету. Табак в Третьем рейхе тоже обладал неприятной спецификой.
Зорин действительно расслабился. Мысли его потекли в правильном направлении, принимали законченный вид.
Последние двое суток выдались беспокойными. Самолет, пересекающий над облаками линию фронта, засекли немецкие зенитчики. В небе было тесно от разрывов. Пилот нервно смеялся, но все-таки увел машину из-под огня, выполнил в воздухе что-то сложное, совершенно несусветное.
Наслаждаться свободным падением майору пришлось почти до упора. Он дернул кольцо в последний момент, когда водная гладь стремительно неслась в глаза. Был толчок, расцвел купол парашюта над головой. Уже в следующий миг Вадим свалился в озеро. Будь это твердая земля, все кончилось бы плачевно. Зорин отрезал стропы, поплыл вразмашку, потом отогревался у костра, разведенного в овраге, плутал по лесу.
Партизаны встретили его в условленном месте. Потом они напоролись на зондеркоманду и полночи занимались бегом с препятствиями. Зорину пришлось отстреливаться, вытаскивать на себе раненого парня, хотя по-хорошему все должно было быть наоборот.
– В рубашке родились, товарищ майор, – добродушно пробурчал потом бородатый товарищ Максимов, отпаивая спиртом пришельца с Большой земли. – Но ничего, теперь все будет спокойно. Завтра переправим вас в Брянск. Есть там одна явочная хатка, где вы приведете себя в порядок.
Пробираться в город ему пришлось одному, благо адрес имелся. Два часа он провел на огороде, изображая кучку навоза, пока не явился хозяин, сотрудник полиции, совмещающий службу оккупантам с подрывной деятельностью.
Остаток ночи майор гладил форму, помявшуюся в мешке, и впитывал знания – как устроена жизнь в оккупации и что такое вспомогательная полиция. Хозяин жаловался, что хочет к партизанам, надоело притворяться предателем. Могут пристрелить, ножом пырнуть в подворотне. Кому докажешь, что ты свой?
Утром к дому на советском «газике» подвалила развязная компания в черных мундирах. Товарищи по работе бесцеремонно протопали по саду, с хохотом ворвались в дом. Всем лежать, молоко, яйца! Почему еще не собрался?
Перепуганный хозяин столкнул гостя в подпол. Когда веселая компания удалилась, Зорин, злой как собака, выбрался наружу, снова чистился, драил сапоги до неестественного блеска.
С дороги свернул майор бронетанковых войск, зашагал к заведению. Вадим поднялся, вскинул руку. Офицер сдержанно кивнул. В недрах заведения щебетала та же самая официантка. Майор мучительно вспоминал русские слова.