Комиссар, часть 2. Орудия войны
Шрифт:
– Да, нам пригодились бы винтовочные патроны, – сказала Саша насколько могла небрежно. Вершинин попал в яблочко, пустые патронные ящики уже снились ей. – Но вы-то с чего вдруг воспылали желанием помочь делу революции?
– Тут дело в специфических особенностях военной логистики… Александра, мне всегда приятно вас видеть, но непременно ли мы должны беседовать вот так, на ногах? Вам обязательно держать меня под прицелом?
– Именно так.
– Как вам будет угодно. Желание дамы – закон. Смотрите, я держу руки на виду – только б вы не волновались. Но, право же, я не представляю
– Не заговаривайте мне зубы. Что там с логистикой?
– С военных складов относительно несложно списать массу полезных вещей, – объяснил Вершинин. – Особенно пока идут боевые действия. Ну, вы знаете, все горит, взрывается, постоянно переходит из рук в руки. Подходящая обстановка для того, чтобы списывать любого рода ресурсы и перемещать на, скажем так, неофициальное хранение. Сложности начинаются на стадии сбыта. Спрос, разумеется, есть. Пока живы такие люди, как вы, спрос на боеприпасы и снаряжение будет стабильным. Вот только, к глубокому моему сожалению, не весь этот спрос платежеспособен. А у вас есть связи. Потому, что бы ни происходило между нами в прошлом, теперь мы нужны друг другу.
Саша постаралась припомнить, о чем они с Вершининым говорили в Рязани. В тот момент, конечно, ее больше интересовало, как избавиться от его общества, чем как извлечь из него выгоду. Что она тогда поняла – Вершинин сильнее, быстрее и, самое опасное, умнее ее. Саша понадежнее перехватила маузер.
– После взятия Петрограда мы не досчитались некоторых ценностей из казны, – напомнил Вершинин. – Расследование показало, что многие из них были изъяты по распоряжению ПетроЧК. Добраться до них ни ОГП, ни контрразведке не удалось до сих пор.
– И вы полагаете, я сделаю то, чего не смогла вся королевская конница и вся королевская рать?
– У меня есть одна большевистская явка, – сказал Вершинин. – Надеюсь, ваши бывшие коллеги до сих пор не считают ее проваленной. Она грамотно устроена, это весьма людное общественное место. Если там засветится человек, которого узнают в лицо – с ним могут попытаться выйти на контакт. Для этого вы мне и нужны.
Саша кивнула. В его словах был резон. Вот только даже если большевики и располагали царским золотом, она-то теперь вряд ли могла считаться большевичкой. Восстание хоть и объявлено общим, по существу оставалось крестьянским, то есть анархистским и эсеровским. Присоединившиеся к восстанию части РККА с точки зрения большевиков скорее всего стали перебежчиками. И то, что у РККА больше не было командования, сути вопроса не меняло.
Однако стоять дальше вот так, держа Вершинина под прицелом, было как-то уже совсем глупо.
– Мне надо обдумать это, – сказала Саша. – Подождете в штабе. Там есть превосходный подвал, меня тоже в нем первое время держали. Место намоленное.
– Хозяйка – барыня, – улыбнулся Вершинин. – Я прибыл верхом. Мой конь привязан вот в той роще. Его зовут Робеспьер – надеюсь въехать в свое персональное лучшее будущее, оседлав Робеспьера. Овес для него в седельной
***
– Ты что же это, веришь контрразведчику на слово, комиссар? – спросил Антонов, прищурившись.
– Ему не верю ни на грош, – вздохнула Саша. – А вот в его любовь к золоту верю вполне. Лично видела, как он ради денег из кожи вон лезет.
– Дак это золото и впрямь есть у твоих большевиков? – хмыкнул Князев. – И они вот так за здорово живешь его отдадут?
– Оставшись здесь, мы этого не узнаем, – ответила Саша.
Они, как часто в последние дни, совещались втроем в маленькой, зимней части штабной избы. Стало смеркаться. Саша зажгла две свечи в чугунном подсвечнике и снова села на лавку по левую руку от Князева.
– А ежели этот контрразведчик без затей сдаст тебя в ОГП? – спросил Князев. – Это куда как более простой способ получить золото.
– Да, но нет. Кажется, у ОГП нет причин платить за меня столько, чтобы это оправдало затраты и риски Вершинина. Ну, что я им расскажу? Что мы тут с хлеба на квас перебиваемся? Тоже мне, военная тайна. А Вершинин же кому-то заплатил, чтобы меня разыскать, узнать про мои передвижения и так эффектно передо мной появиться. Как черт из табакерки. И с каким удовольствием его здесь порешат, он знает. Значит, полагает, что игра стоит свеч.
– Только вот мы не знаем, что там у них за игра, – не унимался Князев. – Смотри, Александра, как бы тебе заместо игрока не сделаться ставкой. Вдруг полковник твой довольно заплатил, чтобы тебя вернуть?
– Нет, – ответила Саша. – Этого нет.
– Да почем ты знаешь?
– Чуйка у меня на него. Не нужна я ему больше.
Он такой же твой полковник, как и мой, хотела сказать Саша, но сдержалась. Она-то с Щербатовым всего лишь переспала, а Князев воевал с ним бок о бок полтора года. И вот что началось – “твой полковник”.
– Какой еще полковник? – встрял Антонов. Саша и Князев переглянулись.
– Дело прошлое, – ответил Князев за обоих. – Кто старое помянет, тому глаз вон. Но не нравится это мне.
У Саши оставалось две папиросы из привезенной Вершининым пачки – прочее она успела раздать. По крайней мере насчет папирос он не обманул – первый сорт с фильтром, пачка плотного цветного картона, она и до войны-то нечасто могла такие себе позволить. Одну папиросу закурила сама, другую отдала Князеву, ему давно уже нечем было набивать свою трубку.
– Да полно тебе, Федя, – улыбнулся Антонов. – Сашка – целый комиссар и сама может решать свою судьбу. Считает нужным ехать – пусть едет. Патроны нам нужны до смерти, мы ничего не можем без них. Меня другое беспокоит. Чего большевики с нас потребуют за свое золото? Я знаю эту породу, они снега зимой не дадут за так.
– Я сама большевичка, между прочим, – вскинулась Саша. – Нет, ну мы можем тут сидеть и лелеять старые обиды. Это сколько угодно. Дождемся, пока нас, безоружных, возьмут голыми руками. А можем вместе с другими революционерами искать способы борьбы с общим врагом…