Комиссар Дерибас
Шрифт:
— В соседнем селе я не бываю. А письмо вы уже отдали?
— Нет. Оно еще у меня.
— Вы можете дать его мне. Я обязан доложить.
Ольга вышла в соседнюю комнату и вскоре вернулась.
— Вот письмо. А как мне быть?
— Я, по-видимому, скоро уеду. Письмо вам вернет мой товарищ, если, конечно, разрешит начальство, так как письмо, вы сами понимаете, привезли неофициально… А пока я вас очень прошу, Романишину ничего не говорите. Обещаете?
* * *
Однажды
— Что срочного?
— Сегодня ночью в камере буйствовал арестованный Белых. Стучал кулаками в дверь, просил немедленно вызвать следователя. Потом потребовал бумагу. И вот написал на ваше имя заявление.
Дежурный передал лист бумаги. Дерибас прочитал:
«От заключенного Белых
Прошу немедленно меня расстрелять. Я пришел вести работу против вас и попался. Показаний давать не буду. Срока мне не давайте, так как все равно сбегу и снова буду бороться. Белых».
— Что еще?
— Больше ничего срочного.
Дерибас задумался: «Как нужно ненавидеть, чтобы написать такое заявление! Какие у него причины? Кто он вообще, этот Белых?»
Дерибас вызвал следователя:
— Как дела с Белых?
— Пока не подвигаются. Показаний давать не хочет, молчит.
— Это его, кажется, помог задержать пограничник Ланговой?
— Да.
— Какие меры вы приняли, чтобы он заговорил?
— Допрашиваю каждый день.
— Затянули вы дело. — Дерибас с укоризной покачал головой. — Что у него было изъято при задержании?
— Оружие. Листовки «Трудовой крестьянской партии»…
Ответы не удовлетворили Дерибаса. Он хотел объяснить следователю, что вести дело таким образом нельзя, но в это время зазвонил телефон.
— Терентий Дмитриевич, говорит Невьянцев. Разрешите доложить срочные материалы?
Несколько секунд поразмыслив, Дерибас отпустил следователя и пригласил Невьянцева, который доложил:
— Известный вам Грачев, главарь «Трудовой крестьянской партии», ищет связи на нашей стороне. Предлагаю использовать в этом деле Шаброва, смазчика на станции Пограничная, который во время конфликта на КВЖД проявил себя стойким человеком и настоящим патриотом. План по установлению контакта с ним вот здесь. — Невьянцев показал на папку, затем продолжал: — Белоэмигрантские антисоветские организации «Братство русской правды» и «Русский фашистский союз» активно вербуют в свои ряды новых членов для посылки на нашу территорию. Мы подготовили план действий против этих организаций, и я прошу рассмотреть этот план и утвердить.
— Хорошо. Оставьте все материалы, и я постараюсь сегодня же его рассмотреть. Сейчас я хочу поговорить о другом. Вы в курсе дела Белых?
— Я знаю о нем. Следователь докладывал, что он отказывается давать показания.
— Все это так. Но я недоволен следователем. Он пассивно ведет дело, не попытался даже выяснить его личность. Надо полагать, что фамилия Белых — вымышленная. Сегодня Белых написал заявление, в котором просит, чтобы его расстреляли. Давайте вместе поговорим с арестованным.
Вскоре в кабинет ввели высокого
— Садитесь, — приказал Дерибас. — Как фамилия?
— Белых.
— Вы написали заявление?
— Да.
— Чем вы недовольны?
— Пора со мной кончать.
— Что вы имеете в виду?
— Отпустите или расстреляйте.
«Как разговаривает! Какой злобой наполнены глаза этого человека!» — подумал Дерибас.
— Вы просите отпустить или расстрелять… Ни того, ни другого сделать не могу. Почему такие крайние меры? — Дерибас говорил доброжелательно.
— Потому что мне надоело сидеть. Никаких показаний давать не буду, и ничего вы от меня не добьетесь.
— Назовите вашу настоящую фамилию?
— В моих документах указано.
— Вы хотите, чтобы я рассмотрел ваше заявление?
— Да.
— Если будете так отвечать, рассматривать не стану…
Наступила пауза, во время которой каждый думал о своем. Дерибас думал о том, как вызвать Белых на откровенный разговор, а Белых… У Белых были только горе и отчаяние…
— Вы прибыли сюда, чтобы мстить! — Белых еще ниже склонил голову. — Вы считаете себя поборником правды. Но ваша правда ложная. Все земли, заводы, рудники должны быть возвращены их прежним владельцам — так говорили нам многие участники зарубежных антисоветских организаций, переброшенные к нам с той стороны и задержанные чекистами. А простой люд должен по-прежнему гнуть свою шею и терпеть нужду. Вы тоже думаете так?
Белых поднял голову. Побледнел еще сильнее, сжал кулаки.
— Какое мне дело до чужого богатства. У меня его не было. Я был русским офицером. Вы расстреляли жену и дочь! Я буду вам мстить. Больше вы ничего от меня не добьетесь. Кончайте, да и все тут!
Это было неожиданно.
— Как фамилия вашей жены?
На секунду Белых вздрогнул. Потер глаза рукой, снова опустил голову и глухо ответил:
— Не тревожьте их память…
Дерибас понял, что больше от него ничего не добиться. Приказал увести арестованного. А Невьянцеву сказал:
— Займитесь этим человеком. Установите его личность, соберите сведения о родственниках, попробуйте узнать, где проживали его жена и дочь. Выясните все, что можно. Потом решим.
Когда наступил вечер и на город стали опускаться сумерки, Дерибас вызвал к подъезду автомобиль и сказал шоферу:
— Покажи мне город.
— Хотите к реке, на утес?
— Давай, посмотрю, какой Амур. Ведь недаром про него песни сложили.
Поехали по улице Карла Маркса до конца, вышли на небольшой площади и пешком прошли на утес, который скалистым мысом вдается в Амур. Под ногами внизу, вдаль и вширь, раскинулась могучая река, кое-где еще покрытая льдом. Был конец апреля, ледоход прошел недавно, и на закраинах осталась наледь, а на дальних плесах местами лежал снег. Слева вдали виднелись склоны Большого Хехцира — высокие холмы, покрытые таежным лесом. И все это казалось сказочным в сиренево-синем свете наступающей ночи.