Комиссар госбезопасности
Шрифт:
В роще Шумейково, неподалеку от хутора Дрюковщина Сенчанского района, колонна — человек восемьсот — остановилась. Почти на километр с юга на восток хутор опоясала широкая и глубокая лощина, сплошь заросшая дубняком, орешником, кленом, а по верху ее окаймляла полоса колючего, усыпанного ягодами терновника.
Здесь и решили укрыться на день. Продолжать путь было бессмысленно. К тому же, едва успели занять оборону, разведчики доложили, что все дороги вокруг заняты гитлеровцами, к роще приближаются вражеские танки.
Все понимали: здесь предстоит жестокий бой. Враг плотным кольцом окружил овраг и открыл по нему минометный огонь. Оказавшиеся в западне бойцы и командиры от одного к другому передавали приказ генерал-полковника Кирпоноса:
— К бою!
Глава 30
С раннего утра за селом Дрюковщина бой то затихал, то разгорался с новым ожесточением. Со всех сторон враг обложил и Шумейкову рощу, и огромный, с пологими лесистыми склонами, овраг. Ошалело, будто ища прохода, выскочили в низину легкие гитлеровские танки, паля из пушек и пулеметов. Два танка подожгли сразу, и теперь другие избегали подходить к краю оврага, где лежала плотная цепь окруженных.
Гитлеровцы наверняка знали, кого настигли они, понимали обреченность сотен людей, угодивших в западню, и хотели поскорее покончить со штабом и Военным советом фронта.
Не сумев прорваться с ходу, немцы затаились. Подошли машины с подкреплением. Враг готовил новый удар, сильнее прежнего, чтобы наверняка сбить оборону и потом с легкостью доконать в низине остальных.
На середине склона под лобастым бугром учащенно пульсировал родник. Он до краев заполнил широкую, похожую на таз чашу; бойкой струйкой сбегала по березовому желобку студеная вода, медленно наполняя котелок.
Сюда, к роднику, помогли спуститься раненному в ногу Кирпоносу. Он и без того после аварии на дороге ходил прихрамывая, а тут пуля угодила под левую коленку, и самостоятельно передвигаться командующий не мог.
Полулежа, давая разрезать и снять сапог, Кирпонос попросил воды и горько произнес:
— И опять эта нога… совсем не годится дело. — Он увидел подошедших Тупикова и Михеева с перевязанной головой, приказал, указывая рукой на то место, где сходились два оголенных склона: — Здесь усильте оборону… и западный край рощи держите крепче, он сильно мешает врагу, иначе сбросят.
— Все сделаем, товарищ командующий, — заверил Михеев.
Смотря на белую, с кровяным пятном повязку и на землисто-серое лицо комиссара государственной безопасности, на котором даже губы, пересохшие и треснутые, покрыл пепельный налет, Кирпонос вроде бы между прочим сказал:
— Слышал, а сегодня увидел… Всем бы так драться.
Произнеси эти слова кто угодно другой, Анатолий Николаевич и бровью бы не повел — не коснулись бы они его души. Но их произнес Михаил Петрович Кирпонос, который только что сам с винтовкой наперевес наравне со всеми в цепи дважды бросался в атаку. Его старались прикрыть те, кто находился рядом, в том числе и Михеев. Но как-то так вышло, что командующий успевал сместиться в сторону и увлечь бойцов к новой рукопашной схватке — и все смешалось, Анатолий Николаевич потерял из виду генерал-полковника, сам дрался лицом к лицу с врагом.
— Где Бурмистенко? — спросил Кирпонос.
От этого вопроса Тупиков, уже направившийся было идти, круто обернулся и, словно спеша опередить других, чтобы не подтвердили слух о гибели Михаила Алексеевича, ответил громко, для всех:
— В цепи Бурмистенко, — вскинул он размашисто руку, — с людьми, где же еще ему быть, вот только что его видел…
А видел он его перед последней атакой противника с группой бойцов, спешащей из низины по склону наверх. Тупикову как-то не верилось, чтобы Михаил Алексеевич погиб, хотя уцелеть шансов было намного меньше. Член Военного совета полчаса назад удержал стихийно устремившихся в глубину лощины бойцов, куда вскоре враг обрушил мощный минометный обстрел, под который попала только часть замешкавшихся, в то время как десятки воинов бросились вслед за Бурмистенко по склону наверх, вливаясь в ряды оборонявшихся.
После небольшой передышки открыли огонь откуда-то издалека вражеские пушки. Снаряды рвались наверху, с недолетом, а с перелетом они проносились над окруженными, грохали позади, в низине, где уже никого не было.
Михеев лежал в цепи за кустами терновника, щурился — слепило солнце, и от этого комиссар выглядел еще суровее, напряженнее. Не выпуская из руки винтовку, он поглядывал в сторону противника и думал о том, как нелепо они попали в котел из-за вчерашней задержки с переправой и ночных беспрерывных заторов на дороге, помешавших до рассвета выйти к Сенче.
«Все! Тут, пожалуй, конец…» — подытожил он спокойно, без душевного надрыва и огляделся, как будто захотел рассмотреть свое навечное место. Оно было красивым и в то же время неудобным неровностью своей, на которой даже деревья, казалось, еле удерживали кривые стволы.
Люди передвигались по склону с усилием, цепляясь за стволы и ветки, торопясь к своим местам в круговой обороне. Михеев чувствовал в осмысленной торопливости командиров и бойцов направляющую руку генерала Кирпоноса.
Слева от Анатолия Николаевича лежали Ярунчиков и шофер Капитоныч. Справа, за поваленным трухлявым деревом, притулился Белозерский, за ним выдвинулся вперед Боженко — начальник особого отдела механизированного корпуса, а возле него виднелась фигура полковника Сгибнева.
Анатолию Николаевичу бросилась в глаза спокойная суровость на лицах этих людей, вполне осознающих свое положение и решившихся драться насмерть. В них еще не остыла разгоряченная ярость недавних рукопашных, но они уже успели отвлечься, подумать о чем-то кровном и оттого стали задумчивее, увереннее и спокойнее.
Среди всех, казалось, самое неподходящее занятие нашел себе Боженко. Он успел оборвать возле себя все ягоды терна и уже залез в гущу колючего кустарника, преспокойно срывая и бросая в рот спело-синие ягоды.
— На мотоциклах несутся от села, броневики за ними… — вдруг сообщил Боженко, отползая ниже.
Михеев заметил, как зашевелились люди в цепи, а Ярунчиков, вытянув шею, напряженно посмотрел вперед, словно желая убедиться в правдивости слов Боженко.
— Танки! — звонко закричал Капитоныч.
С юга, со стороны Жданов, россыпью неслись танки, обгоняя пылящие слева от них бронемашины.
— Издали страху нагоняют, — заметил Ярунчиков.
— Жарко будет, — отозвался Михеев, прилаживаясь к винтовке.