Коммандер
Шрифт:
— Языки, история искусств… — задумчиво произнесла Хельга. — И все?
— Почти. По долгу службы тебе вроде как положено разбираться в аэропланах. А может, даже любить их — примерно как Гризли любит мотоциклы. Но когда мне в руки на заправке вдруг попался прошлогодний выпуск журнала — ты как с цепи сорвалась. И это как раз выглядело весьма… занятно. — Я неторопливо прошелся по комнате и уселся в пустующее кресло. — А примерно час или полтора назад один весьма прыткий юноша подсунул мне тот же самый номер.
— Scheisse… — вздохнула Хельга.
—
Ответом мне был весьма красноречивый взгляд. Хельга — точнее, Анна-Мария фон Габсбург, единственная дочь покойного кайзера Вильгельма и наследная принцесса Священной Римской Империи — умела держать себя в руках. То ли научилась еще при дворе отца в Вене, то ли уже потом, когда зачем-то примерила форму авиаторов Рейха и отправилась бороздить небо на алом “Фоккере”. На мгновение я даже почувствовал что-то похожее на зависть: мне тоже не раз приходилось скрываться под чужой личиной, но такое…
Другая прическа, другая одежда, тусклый свет… В конце концов — места и компания, в которых наследнице германского престола уж точно не стоило бы находиться — все это неплохо защищало ее инкогнито. Но все равно раскрыть нас могли когда угодно.
Не случайно Хель… то есть, ее высочество принцесса Анна-Мария держалась в тени и сталась не попадаться на глаза Джонсону. Уж кто-кто, а американский президент вполне мог знать ее даже в лицо.
Но, конечно же, не обратил внимания. Бедняге явно было не до этого.
— Кстати, купальник тебе идет, — улыбнулся я. — А волосы, наверное, жалко… Раньше были длиннее.
— Попробуй спрятаться с такой гривой. — Хельга показала рукой — до середины плеча, или даже чуть ближе к локтю. — Особенно когда все вокруг называют тебя Отто фон Рихтгофен и считают славным парнем, хоть и чересчур смазливым… Ты когда-нибудь жил в казарме с полсотней вояк, Горчаков?
— Представь себе, фрайин. — Я тут же вспомнил год, проведенный в пехотном училище. — Уверен, там тебе бы точно обрадовались.
— Заткнись, — буркнула Хельга. — Некоторые знали, конечно — но обещали молчать. Дома еще остались люди, верные моей семье — они и помогли мне сбежать и получить сначала “Альбатрос”, потом “Фоккер” — а потом и чин лейтенанта. Я хотела сражаться в Польше, однако герр канцлер зачем-то отправил нашу часть на западный фронт. Сначала твой дирижабль, потом Бельгия… А дальше ты, пожалуй, все и так знаешь.
— Знаю. Только никак не пойму, зачем тебе понадобилось бежать и скрываться среди военных летчиков, — усмехнулся я. Не сомневаюсь в твоих талантах, фрайин, но фронт — не самое подходящее место для принцессы.
— Зато самое безопасное… наверное. — Хельга рывком поправила сползающее одеяло. — Да и что бы ты сам стал делать, если бы какие-то заговорщики из соседней страны убили твоего отца?
— Пожалуй, захотел бы отомстить. — Я на мгновение задумался. — Но просто взять и удрать на войну, бросить двор?.. Не знаю. По-моему, есть способы и получше, чем сбивать дирижабли.
— Ну… особого выбора у меня, в сущности, и не было. — Хельга пожала плечами. — Когда отравили мать, я поняла, что дворец в Вене уж точно не то место, где стоит оставаться.
Вот как? Сначала кайзера убивает неизвестный заговорщик с русской фамилией и оружием фабрики Горчакова, потом гибнет от яда его супруга. Похоже, герр канцлер планомерно расчищал себе путь к полной и безоговорочной власти — и вряд ли остановился бы на достигнутом.
— И в этом, конечно же, тоже обвинили русских? — поинтересовался я. — А ты, конечно же, так ничего и не заподозрила.
— Я что, так похожа на глупую куклу, Горчаков? — Хельга недовольно нахмурилась. — Догадок у меня возникало немало, и самых разных, но герр канцлер умеет строить из себя доброго дядюшку Эриха. Скорее уж я готова была заподозрить кого-то из вассалов отца — или даже поверить в сговор курфюрстов и имперских князей с твоим императором.
— И поэтому и решила удрать?
— Да. Может, я и не самая сообразительная из принцесс, Горчаков — но уж точно не дура. — Хельга мрачно усмехнулась. — Рано или поздно кто-нибудь непременно подсунул бы мне отравленное пирожное… или просто придушил бы подушкой. Или мое холодное тело нашли бы болтающимся в петле где-нибудь на чердаке дворца, и вся нация скорбила бы о безвременно ушедшей девчонке, которая не выдержала страданий… и прочего дерьма.
— Да уж. — Я покачал головой. — Пожалуй, теперь побег выглядит не такой уж дурацкой затеей. Даже на фронт.
— Там у меня был мой “Фоккер”, оружие, полный бак керосина и хоть какая-то цель. — Хельга откинула со лба золотистую прядь. — Не так уж и мало, когда привычный и понятный мир трещит и расползается по швам.
Я не ответил — сказать мне было, в сущности, уже нечего. Кто-нибудь другой на месте Хельги, возможно, поступил бы иначе: собрал вокруг себя преданных людей отца, затеял расследование, докопался до истинных причин смерти матери, разглядел истинные причины и истинных виновников и заговора, и вспыхнувшей на востоке войны…
Впрочем, вряд ли Каприви дал бы упрямцу прожить дольше пары недель. Щупальца канцлера тянулись во дворцы чуть ли не всех монархов Европы, а уж резиденцию кайзера в Вене наверняка опутывали полностью — от фундамента до самого высокого шпиля на крыше. Так что решение Хельги на деле оказывалось чуть ли не самым разумным и дальновидным. В конце концов, ей уж точно куда лучше было оказаться здесь, со мной в поместье Кеннеди, чем превратиться в прекрасный и оплакиваемый всей германской нацией труп в каком-нибудь готическом соборе.