Коммандос из демиургов
Шрифт:
Писец как всегда подкрался незаметно. Вышла покурить на улицу да подышать кислородом, и там меня за ухо схватил пребывающий в крайней степени бешенства Арк.
– Я ее там жду, а она тут веселится! – с ходу кинул претензию демиург.
– Прости, пупсик, засиделась с подружками, давно не виделись, – на память пришла стандартная отмазка всех подгулявших девушек.
– Пупсик? – он аж подпрыгнул от возмущения.
– Ну, не хочешь быть пупсиком, будешь зайчиком!
В ответ бешеный взгляд. Жму плечами и выдаю:
– Раз не хочешь
– Все достала, – хватает за руку и тащит в портал.
Упираюсь ногами, требую адвоката, или хотя бы выдать потом моё тело Сосискину. Получаю поджопника, не больно, но обидно, и меня затаскивают в воронку перехода.
В хрен знает какой раз в этот бесконечный день Сурка прихожу в себя после очередного скачка через пространство. На этот раз никакой готично-эротичной обстановки не наблюдается. Сплошной аскетизм: каменные стены, шконка в углу, толстые решётки на окнах.
– До*…сь, замуровали! – запричитало свободолюбие.
– Учти, я сырость не выношу, моментом ревматизмом обеспечу, – погрозил кулаком организм, – давай начинай уже рыть подкоп Монтекристиха.
Пока я озиралась в поисках чайной ложки для землеройных работ, в мой персональный каземат вошёл злющий аки похмельный черт, демиург. Разборки не заставили себя ждать. Первой, естественно, наехала я.
– Какого хера ты притащил меня в тюрьму? Другого места найти не мог или ты меня тут навечно прописать решил?
– Здесь я могу быть уверен, что ты никуда не сбежишь, и нам никто не помешает, – дёргает глазиком. Ишь ты, как проняло болезного.
– Чему не помешает? – строю дурочку.
– Поговорить.
– Аааа, а я-то перепугалась, что ты меня изнасиловать собрался.
– Если я захочу тебя поиметь, то мне совсем не нужно будет прилагать к этому силу, – равнодушно кидает.
Иронично вскидываю бровь, всем своим видом показывая, что не верю. Его лицо каменеет, и каким-то механическим голосом, он приказывает:
– Подойди ко мне.
Хочу показать неприличный жест, но вместо этого иду к нему. На языке вертится куча слов, требующих выхода, но я не могу издать и звука. Останавливаюсь напротив Арка и с ненавистью смотрю на него.
– Обними меня.
Задыхаюсь от бешенства, но выполняю приказ. Хочу впиться ногтями в его тело, но вместо этого прикасаюсь к нему, как к самому близкому человеку. Прижавшись щекой к его груди, замираю. Ненавижу себя за слабость, за невозможность сопротивляться. Мне никогда ещё не было так погано. Оказывается, я ошиблась. Следующая фраза бьёт меня наотмашь:
– Раздевайся.
Вскидываю на него глаза, в тайне мечтая, что ослышалась, но натыкаюсь на его взгляд, не выражающий ничего. Наверное, вот с такими пустыми глазами подписываются смертные приговоры. Руки помимо моей воли рвут застёжку молнии на груди. Куртка летит на пол. Запутываюсь в свитере, рычу от злости, что никак не могу его стащить с головы, и загоняю вовнутрь злые слезы. Остаюсь стоять в одной тоненькой майке и спортивных штанах. Тянусь развязать шнурок, мысленно прокручивая тысячу и одну казнь Арка, отчаянно боясь думать, как я буду жить, если он выполнит свое обещание. Штаны застревают на бёдрах, я начинаю с остервенением стягивать их вниз, и вдруг слышу тихое:
– Достаточно.
Залепляю пощёчину и с вызовом вскидываю подбородок:
– Ну и чего ты хотел этим добиться? Показать насколько я против тебя слаба? Так я всегда знала это. Хотел унизить? Поздравляю, тебе это удалось. И спасибо, что напомнил, Залепляю пощёчину и с вызовом вскидываю подбородок:
– Ну и чего ты хотел этим добиться? Показать насколько я против тебя слаба? Так я всегда знала это. Хотел унизить? Поздравляю, тебе это удалось. И спасибо, что напомнил, какая ты тварь, а то я уже стала забывать. И что же ты остановился? Не встал на меня такую покорную? Так ты прикажи, я тебе африканскую страсть изображу. Или может в секс-шопе прикупить соответствующий костюмчик и я буду для тебя злой домитрикс? – несу чушь, стараясь ударить его побольнее.
– Хочу чтобы ты, наконец, поняла, мне нужно чтобы ты сама пришла ко мне, понимаешь, сама. Мне не нужно в постели твоё скованное равнодушием тело и взгляд полный презрения. Мне нужна любящая меня женщина- он спокоен как тибетский лама.
Отхожу к окну, сажусь на тюремные нары, и, откинувшись на холодную стену, с вызовом бросаю:
– Решил таким образом мне отомстить? Обоять, а потом поматросить и бросить?
Садится рядом. На моих плечах появляется пушистый мех, приятно ласкающий кожу. А демиург, тяжело вздохнув, начинает исповедоваться.
– Да, мне хотелось сломать тебя, растоптать, унизить, увидеть вымаливающую у меня прощение. Но потом, в сам не знаю какой-то момент, все пошло не так. Я разрываюсь между желанием тебе отомстит и зашитить от любого, кто попытается тебя обидеть. Мне постоянно хочется свернуть тебе шею за безрассудство, но чаше всего я хочу быть просто рядом с тобой.
Мне нужна минута передышки, чтобы ответить ему на вопрос, который неизбежно последует.Но он не даёт мне и мгновения:
– Скажи Даш, вот что тебя не устраивает во мне?
Хочешь правды? На, получи:
– Арк, а какой ты настоящий?
Не понимающе смотрит. Горько усмехаюсь, и поясняю, что имею в виду:
– Покажись мне таким, какой ты бываешь среди подобных тебе. Я хочу видеть, не того мужчину, что ведёт себя, как подросток, тайком подсматривая за мной в ванной или ворует белье, а того, кто легко согласился для удовлетворения своих замыслов сломать жизнь десятерым детям, брошенным всеми.
Дёргается, как от удара, но просьбу выполняет. И я вижу перед собой того надменного ублюдка, что запомнился еще по самой первой встрече. Мой противник все понимает без слов, но все-равно делает попытку: