Комментарии к русскому переводу романа Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка»

Солоух Сергей

Нет, эрцгерцога Фердинанда, сударь, убили. Того, что жил в Конопиште

Конопиште (Konopiste) – имение с замком недалеко от Бенешова (Benesov) у одноименной деревни, место постоянного жительства наследника и его семьи.

того толстого, набожного…

Эрцгерцог действительно был чрезвычайно набожным католиком. Далее комментарий по поводу его внешности (ЯШ 2011е):

Про комплекцию эрцгерцога – он в 1890-е годы хворал туберкулезом, в связи с чем изрядно исхудал (да и в юности был не толст). Потом, излечившись, как многие бывшие туберкулезники,

довольно резко набрал в весе, тем более что многие виды физических нагрузок ему были противопоказаны – легкие оставались слабыми, и, скажем, при быстрой ходьбе или подъеме по крутому склону Ф. Ф. начинал задыхаться. «Толстый», наверное, все же преувеличение, но полноватым в последние лет десять своей жизни эрцгерцог, несомненно, был. На фотографиях в военной форме это не так заметно – он затягивался ремнем, а иногда, как пишут некоторые его биографы (например, один из самых интересных по части житейских деталей, чех Ян Галандауэр), и корсет носил.

В Сараеве его укокошили, сударь. Из револьвера.

Пани Мюллерова ошибается. На самом деле убийца Франца Фердинанда д’Эсте Гаврила Принцип стрелял не из огнестрельного оружья ближнего боя с вращающимся барабаном, а из оружия конструктивно конкурирующий схемы, а именно, из браунинга FN М1910, серийный номер 19074. Наш родной «Макаров» очень внешне похож на этот роковой пистолет.

Ехал он там со своей эрцгерцогиней в автомобиле.

Жена Франца Фердинанда София Хотек (Sophie Maria Josephine Albina Gr"afin Chotek von Chotkow und Wognin, 1868–1914), графиня с чешскими кровями, из-за брака с которой, случившегося не по династическим канонам, а по любви, эрцгерцогу пришлось торжественно клятвой лишить всех своих потомков каких бы то ни было прав и притязаний на австрийский престол.

Автомобиль, который эрцгерцог мог себе позволить, был австрийских производителей Gr"af & Stift, модель 28/32, Двойной фаэтон, 1910 года, 4 цилиндра, 5,4 литра, до сих пор бережно сохраняется в венском Военно-историческом музее (Heeresgeschichtlichen Museum). Носил регистрационный номер АШ-118 и на самом деле принадлежал не Ф. Ф., а графу Францу Гарраху (Franz Graf Harrach, 1870–1934), который в момент покушения находился в том же двойном фаэтоне. См. также комм., ч. 2, гл. 5, с. 488.

Сараево это в Боснии, пани Мюллерова… А подстроили это, видать, турки. Нечего нам было отнимать у них Боснию и Герцеговину…

Ранее (после русско-турецкой войны 1877–1878 гг.) оккупированная и подконтрольная Габсбургам Босния и Герцеговина со столицей Сараево (51 тыс. кв. км, 2 миллиона жителей) была в 1908 г. присоединена к империи де-факто в результате быстрого наступления и долгих переговоров.

Недавно у нас в Нуслях один господин забавлялся револьвером и перестрелял всю семью да еще швейцара,

Нусле (Nusle) – район Праги. Совсем рядом, в ту пору сначала круто вниз с горы, а потом после мостика через речку Ботич (Botic) круто вверх, в двадцати-тридцати минутах ходьбы от пивной «У чаши» в соседнем пражском районе Новый Город (Nov'e Mesto), возле которой на улице с названием На Бойишти (Na Bojisti), как вполне доказательно утверждают многие гашковеды, скорее всего и поселил жуликоватого торговца собаками автор романа.

Тут же помер, сударь. Известно – с револьвером шутки плохи.

В этом месте, по мере развития прямой речи героев перед переводчиком встает первая и, без сомнения, самая что ни на есть коренная проблема. Дело в том, что Швейк и его служанка, да и

огромное большинство других персонажей-чехов, говорят в романе на неформальном, разговорном чешском. Само по себе это явление (hovorov'a nespisovn'a cestina) уникальное именно для живой чешской культуры состоит в том, что в бытовой, дружеской обстановке нормативный литературный «как бы коверкается». Ниже приводятся несколько прямо следующих за начальной строкой абзацев оригинала, с выделением в них всех «воно и еслив» беседы.

«Pan arciv'evoda byl hned hotovej (hotov'y), milostpane. To ved'i (ycт. форма Зл. мн. ч. гл., прав v'ite), ze s revolverem nejsou z'adn'y (z'adn'e) hracky. Ned'avno taky si hr'al jeden p'an u n'as v Nusl'ich s revolverem a postr'ilel celou rodinu i domovn'ika, kterej (kter'y) se sel pod'ivat, kdo to tam str'il'i ve tret'im poschod'i.»

«Nekterej (nekter'y) revolver, pan'i M"ullerov'a, v'am ned'a r'anu, kdybyste se zbl'aznili. Takovejch (takov'ych) syst'emu je moc. Ale na pana arciv'evodu si koupili jiste neco leps'iho, a taky bych se chtel vsadit, pan'i M"ullerov'a, ze ten clovek, co mu to udelal, se na to pekne vobl'ik (oblekl). To ved'i (v'ite), str'ilet pana arciv'evodu, to je moc tezk'a pr'ace. To nen'i, jako kdyz pytl'ak str'il'i hajn'yho (hajn'eho). Tady jde vo to (o to), jak se к nemu dostat, na takov'yho (takov'eho) p'ana nesm'ite j'it v nejak'ych hadrech. To mus'ite j'it v cylindru, aby v'as nesebral dr'iv policajt».

«Vono prej (Ono pr'y) jich bylo v'ic, milostpane».

И далее:

Jako, jestli se pamatujou (уст. форма Зл. мн. ч. гл., правильно – pamatujete), nа toho рапа Luccheniho, со probod (probodl) nasinebozku Alzbetu t'im piln'ikem. Proch'azel se s n'i. Pak verte nekomu; vod t'y doby (od t'e doby) z'adn'a c'isarovna nechod'i na proch'azky. A vono (ono) to cek'a jeste moc osob. A uvidej'i (уст. форма Зл. мн. ч. гл, прав – uvid'ite), pan'i M"ullerov'a.

Однако в русском переводе от этих характеристических отклонений речи героев нет и следа, можно подумать, будто толкуют два препода из Карлового университета.

Недавно тут у нас в Нуслях забавлялся револьвером один господин и перестрелял всю семью да еще швейцара, который пошел посмотреть, кто там стреляет с четвертого этажа.

Из иного револьвера, пани Мюллерова, хоть лопни – не выстрелишь. Таких систем – пропасть. Но для эрцгерцога, наверно, купили что-нибудь этакое, особенное. И я готов биться об заклад, что человек, который стрелял, по такому случаю разоделся в пух и прах. Известно, стрелять в эрцгерцога – штука нелегкая. Это не то, что браконьеру подстрелить лесника. Все дело в том, как до него добраться. К такому барину в лохмотьях не подойдешь. Непременно нужно надеть цилиндр, а то того и гляди сцапает полицейский.

Говорят, сударь, народу там много было.

Помните господина Люккени, который проткнул нашу покойную Елизавету напильником? Ведь он с ней прогуливался. Вот и верьте после этого людям!

С той поры ни одна императрица не ходит гулять пешком. Такая участь многих еще поджидает. Вот увидите, пани Мюллерова

Самое забавное, что и два препода из Карлового университета, стали бы не на людях, а между собой говорить именно так, как и два весьма от них далеких по классовому цензу и, соответственно, образовательному и культурному багажу пражских обывателя. С теми же самыми «посередке» и «загинать» (vono и vod t'y doby), которые формально, с точки зрения нормативной морфологии, ничем иным по сути не являясь, как «посередке» и «загинать», тем не менее в чешском контексте имеют совсем иное культурно-социальное звучание, нежели в русском. Демонстрируя вовсе не живописную неграмотность, а живость и неформальность разговора, полную чешскость его.