Комментарии к жизни. Книга вторая
Шрифт:
«Как же проникнуть под поверхность недовольства?»
Ваш вопрос указывает на то, что вы все еще желаете убежать от недовольства, верно? Жить с той болью, без того, чтобы пробовать убегать от нее или изменять ее, означает проникнуть в глубины недовольства. Пока мы пробуем добраться до чего-нибудь или быть кем-то, обязательно будет боль конфликта, и тогда, вызвав эту боль, мы хотим убежать от нее, и мы убегаем с помощью разных видов деятельности. Объединиться с недовольством, остаться с ним и быть его частью без наблюдателя, вынуждающего его вписаться в общепринятые виды удовлетворения или принятия его как неизбежного, значит позволить тому, что не имеет никакой противоположности, никакого секунданта, возникнуть.
«Я слежу за тем, что вы говорите, но я боролась с недовольством так много лет, что для меня теперь очень трудно быть его частью».
Чем больше вы боретесь с привычкой, тем больше жизни ей придаете. Привычка —
Переживание блаженства
Это был очень жаркий и влажный день. В парке многие люди разлеглись на траве или сидели на скамьях в тени густых деревьев. Они потягивали прохладительные напитки и жадно вдыхали чистый, свежий воздух. Небо было серым, не дуло ни малейшего ветерка, и пары этого огромного механизированного города заполнили воздух. В деревне, должно быть, было прекрасно, поскольку весна только что перешла в лето. На некоторых деревьях только пробивались листья, и по дороге, которая пробегала вдоль широкой, искрящейся реки, распустились всевозможные виды цветов. Глубоко в лесу наверняка стояла та особая тишина, при которой почти можно слышать, как все рождается, а горы, с их глубокими долинами, были синими и приятно пахнущими. Но здесь же, в городе!..
Воображение извращает восприятие того, что есть, и все же, как мы гордимся нашим воображением и предположением. Предполагающий ум с его запутанными мыслями не способен к фундаментальному преобразованию, это не революционный ум. Он приодел себя в то, что должно быть, и следует за образцом его собственных ограниченных и замкнутых проекций. Хорошее не в том, что должно быть, оно находится в понимании того, что есть. Воображение мешает восприятию того, что есть, так же как и сравнение. Ум должен остановить воображение и предположение, чтобы была реальность.
Он был весьма молод, но у него была семья. Он был деловым человеком, как предполагали. Он выглядел очень взволнованным и несчастным и жаждал что-то рассказать.
«Некоторое время назад у меня было самое замечательное переживание, и, так как я никогда прежде не говорил об этом с кем-то, мне интересно, смогу ли я объяснить это вам. Я надеюсь, что смогу, поскольку я не могу пойти к кому-либо еще. Это было переживание, которое привело в полный восторг мое сердце, но оно прошло, и теперь у меня осталась лишь пустая память о нем. Возможно, вы сможете помочь мне вернуть его. Я расскажу вам настолько подробно, как смогу, каково было то благословение. Я читал о таких вещах, но это были всегда пустые слова и воздействовали только на мои чувства, но то, что случилось со мной, было вне всякой мысли, вне воображения и желания, а теперь я потерял это. Пожалуйста, помогите мне вернуть это». Он сделал паузу на мгновение, а затем продолжил.
«Однажды утром я проснулся очень рано, город все еще спал, и шум его еще не начался. Я почувствовал, что мне надо выйти, так что я быстро оделся и спустился на улицу. Даже грузовик с молоком еще не был на своем маршруте. Это было ранней весной, и небо было бледно-голубым. У меня было сильное чувство, что я должен пойти к парку, на милю или около того. С того момента, как я вышел из моей передней двери, у меня было странное чувство легкости, как если бы я шел по воздуху. Здание напротив, серый многоквартирный дом, потеряло все свое уродство, сами кирпичи казались живыми и понятными. Любой небольшой предмет, который обычно бы я никогда не заметил, казалось, имел в себе необычайное качество, и удивительно, но все, казалось, было частью меня. Ничто не было отдельно от меня, фактически, „я“ как наблюдатель, как воспринимающий, отсутствовало, если вы понимаете, что я имею в виду. Не было „меня“, отделенного от того дерева, или от той бумажки в грязи, или от птиц, которые кричали друг другу. Это было состояние сознания, которое мне никогда прежде не было известно.
На пути к парку, продолжал он, есть цветочный магазин. Я проходил мимо него сотни раз, и я имел обыкновение глядеть на цветы, когда я проходил. Но в это особое утро я остановился перед ним. Окно из плоского стекла было слегка матовым изнутри из-за высокой температуры и влажности, но это по-настоящему мешало мне наблюдать большое разнообразие цветов. Когда я стоял и смотрел на них, я обнаружил, что улыбаюсь и смеюсь от радости, которую я никогда прежде не испытывал. Те цветы говорили со мной, и я говорил с ними, я был среди них, и они были частью меня. Из-за моего рассказа у вас может создаться впечатление, что я был в истерике, что моя крыша слегка поехала, но это было не так. Я очень тщательно оделся и осознавал, что одет в чистые вещи, как смотрел на свои часы, как видел названия магазинов, включая магазин моего портного, и как читал названия заглавий книг в книжном магазине. Все было живым, и я любил все. Я был ароматом тех цветов, но не было «меня», который нюхал цветы, если вы знаете, что я подразумеваю. Не было никакого разделения между ними и мной. Тот цветочный магазин был фантастически оживлен цветами, и красота всего этого, должно быть, была ошеломляющей, так как время и его измерение прекратило существовать. Я, должно быть, простоял там в течение более, чем двадцати минут, но я ручаюсь, у меня не было никакого чувства времени. Я едва мог оторваться от тех цветов. Мир борьбы, боли и печали был рядом, и все же его не было. Понимаете, в том состоянии слова не имеют никакого значения. Слова описывают, разделяют, сравнивают, но в том состоянии никаких слов не было. «Я» не переживало, было только то состояние, то переживание. Время остановилось, не было прошлого, настоящего или будущего. Было только — о, я не знаю, как выразить это словами, но это не имеет значения. Это было присутствие — нет, не то слово. Это было, как если бы земля со всем, что в ней и на ней, была в состоянии благословения, и я, идущий к парку, был частью этого. Когда я притащился к парку, я был абсолютно очарован красотой тех знакомых деревьев. От бледно-желтых до почти черно-зеленых листья танцевали с жизнью. Каждый листочек выделялся отдельно, и целостное богатство земли было в единственном листе. Я осознавал, что мое сердце быстро билось, у меня очень здоровое сердце, но я едва мог дышать, когда я вошел в парк, и я думал, что свалюсь в обморок. Я сел на скамью, и по моим щекам покатились слезы. Стояла тишина, которая была совершенно невыносимой, но та тишина все очищала от боли и горя. Когда я прошел глубже в парк, в воздухе заиграла музыка. Я удивился, так как поблизости не было дома, и никто не будет слушать радио в парке в тот утренний час. Музыка была частью всего этого. Все совершенство, все сострадание мира было в том парке, и там был господь.
Я не богослов и не очень-то набожный человек, — продолжил он. — Я побывал дюжину раз или около того внутри церкви, но она никогда не значила что-нибудь для меня. Я не перевариваю всю ту ерунду, которая происходит в церквях. Но в том парке было бытие, если можно применить такое слово, в котором все жило и имели свое бытие. Мои ноги затряслись, и я был вынужден присесть снова, облокотившись спиной о дерево. Ствол был живым существом, каким был я, и я был частью того дерева, частью того бытия, частью мира. Наверное, я упал в обморок. Это все было слишком для меня: яркие, живые цвета, листья, камни, цветы, невероятная красота во всем. И на всем было благословение…
Когда я пришел в себя, солнце взошло. Обычно мне требуется приблизительно двадцать минут, чтобы пройти к парку, но прошло почти два часа, как я вышел из дома. Физически, казалось, у меня не было сил, чтобы вернуться назад. Так что я сидел там, собираясь с силами и не осмеливаясь думать. Когда я медленно шел домой, все то переживание было полностью со мной, оно продолжалось два дня и исчезло так же внезапно, как и возникло. Тогда начались мои пытки. Я и близко не подходил к моему офису в течение недели. Я хочу опять вернуть это странное переживание жизни. Я хотел жить раз и навсегда в том блаженном мире. Весь это произошло два года назад. Я серьезно подумывал о том, чтобы отказаться от всего и удалиться в какой-нибудь укромный угол мира, но я знаю в глубине души, что таким образом не смогу вернуть это. Никакой монастырь не сможет дать мне то переживание, не сможет и освещенная свечами церковь, которая только имеет дело со смертью и темнотой. Я раздумывал над тем, не отправиться ли мне в Индию, но эту мысль я также отбросил. Тогда я попробовал определенный наркотик, он делает все более ярким и так далее, но наркотик — это не то, что я хочу. Это дешевый путь к переживанию, это обман, а не реальная вещь».
Так что я здесь, — закончил он. — Я бы отдал все, свою жизнь и все имущество, чтобы жить снова в том мире. Что же делать?»
Это пришло к вам, сэр, незванно. Вы никогда это не искали. Пока вы ищете это, вам никогда не иметь это. Само желание жить снова в том экстатическом состоянии предотвращает новое, свежее переживание блаженства. Вы понимаете, что случилось: вы имели тот опыт, и теперь вы живете мертвой памятью о дне вчерашнем. То, что было, мешает новому.
«Вы хотите сказать, что я должен избавиться и забыть все то, что было, и продолжать жить своей глупой жизнью, умирая от голода внутри изо дня в день?»