Коммунистическая оппозиция в СССР (1923-1927) (Том 4)
Шрифт:
За это мы исключены из партии.
Я спрашиваю каждого члена партии и каждого делегата XV партийного съезда, являются ли все наши вышеперечисленные требования, направленные к укреплению диктатуры пролетариата и ее классовой базы, легальными требованиями внутри ленинской партии и внутри советского государства?
Если мне скажут: "эти требования легальны", то я задаю вопрос, почему же в партийной печати нам не давали и не дают, за исключением аптекарской дозы в "Дискуссионном листке" раз за два года, эти требования защищать? Почему десятки статей оппозиционеров брошены в корзину партийных газет, почему запрещена для печати наша платформа, за печатание и распространение которой, за подпись под которой выброшено из партии более 600 человек только за последние два месяца? Какому сумасшедшему придет в голову вертеть ротатором и созда
вать нелегальное печатание своих документов, если нормальный партийный режим дает возможность партийному меньшинству напечатать все это в наших общих органах партии?
Ответ здесь может быть только такой. Борьба за перечисленные выше требования делается в нашей партии уже нелегальной и за защиту их не только исключают из партии, но и сажают в тюрьму, как посадили старых рабочих-большевиков тт. Нечаева, Бровера и ряд других, более молодых.
А если так, естественно поставить следующий вопрос: под давлением каких классов требование нажима "на кулака, нэпмана и бюрократа", требование повышения зарплаты, осуществления рабочей демократии и революционной внешней политики делаются требованиями нелегальными в стране Советов? Под давлением каких классов сторонники оппозиции выгоняются из партии, лишаются куска хлеба, а кое-кто попадает и в тюрьму, в то время, как Кондратьевы, Макаровы, Сады рины, Рудневы могут без всякого риска критиковать в своих официальных выступлениях теперешнюю политику ЦК как "сверхиндустриальную", как задерживающую развитие производительных сил страны и составлять для Совнаркома кулацкие законопроекты землеустойства (вроде проекта, подписанного членом ЦК А. Смирновым от имени Совнаркома РСФСР) и, к счастью, положенного пока под сукно? Почему влияние этих устряловских элементов на политику государства растет, а сторонники оппозиции уже приперты к выходной двери из партии, а пишущий эти строки уже находится за ее дверями после 23-летней партийной работы? Неужели мы все исключенные исключены под классовым давлением пролетариата?
Только последний идиот может допустить такую мысль.
Когда на заседании Президиума ЦКК, которое оформляло приговор об исключении нас троих, я в своей речи между прочим указал на то, что политика раскола и отсечения оппозиции демонстрирует нашу слабость перед международной буржуазией и только усилит ее наглость и натиск на нас, Е. Ярославский в своей ответной речи обронил фразу, которая дает полный ответ на поставленный мною вопрос. Е. Ярославский сказал, что, наоборот, оставление тт. Троцкого и Зиновьева в составе ЦК на августовском пленуме было истолковано буржуазной печатью заграницей, как слабость партии и ЦК, исключение же оппозиции будет доказательством силы партии.
Что означает эта мысль Е. Ярославского?
Она означает, что исключение оппозиции из партии проводится под давлением мировой буржуазии на нашу партию и, конечно, под бешеные аплодисменты наших внутренних Устряловых. Вот в чем весь гвоздь вопроса. К нашим требованиям можно относиться по-разному. Можно с ними соглашаться, можно их считать абсолютно невыполнимыми, устарелыми, несвоевременными и поэтому их отвергать. Но в нормальных условиях при диктатуре пролетариата, при советской власти их нельзя считать нелегальными. Если эти требования делаются фактически нелегальными, то это может означать только одно: к десятилетию
Октябрьской революции, не поддержанной пока социалистической революцией передовых европейских стран, левое крыло ВКП теряет легальность и в партии и в государстве под давлением напора буржуазных сил на диктатуру пролетариата. Кто этого не понимает, тот разучился мыслить по-ленински, тот не имеет мужества смотреть прямо в глаза горькой правде наших дней. Сосредоточивать внимание на ротаторах, тайных типографиях, отдельных нарушениях дисциплины и т. д.
– значит заниматься дребеденью, вместо ленинского подхода к нашему внутрипартийному кризису, который давно уже стал вопросом международным, вопросом о том, будет ли позволено мировой и внутренней буржуазии "расширяться", так хозяйничать в нашей стране, чтобы партийное руководство, под ее давлением и в ее интересах, суживало рамки партийной и советской легальности и лишало ленинскую партию свободы в выработке своих решений на основе легальной предсъездовской борьбы большинства с меньшинством. Когда нет такой свободы, тогда неизвестно и то, кто является большинством и кто меньшинством. Формально нас исключают из партии Контрольные комиссии, исключают формально за нарушение партдисциплины. А фактически это буржуазно-кулацкая рука отдирает от тела партии старых большевиков и преданных коммунизму более молодых товарищей, отдирает с таким остервенением, что клочья летят от старой ленинской партии. До 10 годовщины Октября во всем, мире была только одна страна, где большевиков не сажали в тюрьму за защиту коммунизма - это был СССР. Теперь и эта страна, под давлением буржуазных сил, имеет в тюрьмах несколько большевиков и начала терять легальность для левого крыла коммунистической партии. Только последний дурак, только кретин и обыватель может думать, что разгром оппозиции и лишение ее легальности могут "улучшить" наше международное положение, "нейтрализовать" мировой капитализм и тем самым оттянуть войну. Только пионер может говорить, что самым лучшим предисловием к программе нажима на "кулака", нэпмана и бюрократа" является изгнание из партии тех, кто для защиты этой программы, выдвинутой не со вчерашнего дня, вынужден был крутить ротатор. Противоречия между СССР и капитализмом взорвутся неизбежно и довольно скоро. Оттянуть войну на лишние год-два можно только продуманной, ленинской внешней политикой большого маневра, имея крепкий пролетарско-бедняцкий тыл и подлинное единство партии, единство не на основе отсечений и исключений, а на основе правильной линии и добровольной дисциплины перед лицом смертельной опасности. Даже буржуазные политики, которые, как известно, не хватают звезд с неба, готовясь к войне, добиваются всегда единого фронта, в том числе с социалистами, т. е. с левой буржуазного общества. Как же назвать тех наших политиков, которые готовятся к войне путем отсечения и лишения легальности "левой советского общества", т. е. партийной оппозиции? Кем заменят они в момент, когда каждая сила дорога, преданность делу революции тысяч оппозиционеров, закаленных в боях; кем заменят политический и военный опыт таких ветеранов гражданской войны, как тт. Троцкий,
Смилга, Муралов, Бакаев, Лашевич, Мрачковский, Примаков, Путна и т. д.?
Я обращаюсь ко всем членам партии и к делегатам XV партийного съезда и прошу их с в связи с делом оппозиции не заниматься пустяками и деталями насчет типографий, нарушений дисциплины и т. д., а продумать политически основной вопрос о том, под каким классовым давлением нас исключили из ВКП. Я утверждаю и, кажется, доказал это, что под давлением буржуазных сил изнутри и извне, напирающих на диктатуру пролетариата, урезывающих права советской легальности и лишающих прав этой легальности левое крыло партии, наиболее ненавистное для нее.
Руки прочь, буржуазные руки прочь от ВКП.
Да здравствует партийная и советская легальность, не урезанная буржуазией.
Да здравствует единство партии на основе ленинской политики.
Е. Преображенский [август 1927 г.]
НАШ ОТВЕТ СЛЕПКОВУ
Сколь бы ни кричали защитники официальной партийной линии, что оппозиция обанкротилась, что она не имеет за собой никакого сочувствия партийной массы, вопрос о ней не сходит со страниц партийной печати, не сходит и с порядка дня партийных организаций, начиная от низовых ячеек и кончая пленумами ЦК, конференциями и партийными съездами Полемика с оппозицией занимает такое огромное место в партийной жизни, что выработались даже "спецы" по "разносу" оппозиции, во главе которых стоит "бухаринская школа" в лице Марецкого, Стецкого, Слепкова и др. При появлении каждого оппозиционного документа, речи или статьи, эти "спецы" получают заказ на разнос, статья или документ дается им на "проработку" и появляется в печати (если только появляется) не иначе, как в сопровождении "противоядия", составленного кем-нибудь из этих "спецов". Излюбленными приемами в этих случаях являются выдергивание отдельных фраз из опровергаемого документа, извращение мыслей автора путем злостных и недобросовестных толкований, а подчас и прямая фальсификация цитат. Что делать, ежели разнос оппозиции превратился в специальность "молодых" теоретиков "бухаринской школы", ежели они обязаны непременно опровергать все, что бы ни написала оппозиция, то без этого не обойдешься. Назвался груздем, полезай в кузов.
Однако этот способ становится рискованным, если рядом с недобросовестно надерганными и фальсифицированными цитатами лежит и подлинный документ. Фальсификация обнаруживается чересчур легко. А нередко бывает и так, что читатель прочитывает только критикуемый документ и не читает "спецовской" критики. И теперь официальная печать все больше начинает усваивать себе новый способ: печатать
только критику оппозиционных документов, не печатая самих документов. Слепковым, Марецким и их соратникам предоставляется не только право последнего слова в полемике, но и право излагать взгляды оппозиции так, как им захочется, право безнаказанного лганья на нее. Члены партии и рабочие лишены права знать, что говорит оппозиция, они обязаны принимать на веру лганье Слепковых, если только не хотят попасть под партийный суд за чтение "нелегальных" документов.
Такая судьба постигла и документ, поданный 27 июня в ЦК, как материал к партийному съезду за подписью 15 товарищей, в котором они излагают свои взгляды по важнейшим вопросам, стоящим перед партией и советской властью. По всем большевистским традициям право на ознакомление со съездовскими материалами принадлежит всем членам партии. Но теперь оно, по-видимому, становится монополией "спецов" слепковского типа.
Тов. Слепков, вслед за своим учителем Бухариным, смертельно боится "монополистического загнивания и бюрократического ожирения" нашей национализированной промышленности, опасность которого дана самим фактом "монопольного ее положения". К сожалению, монопольное право на "правильную" партийную линию, присвоенное Слепковым, уже привело к такому их "загниванию", что, несмотря на все меры предохранения, от них за версту несет духом оппортунизма, как ни стараются они делать вид, что этот дух не от них, а от оппозиции.
"Международная концепция оппозиционных критиков полна противоречий, --пишет Слепков.
– Но сквозь эти противоречия властно пробивается ликвидаторская оценка перспектив мировой революции". Таково первое обвинение, бросаемое Слепковым.
Что значит "давать ликвидаторскую оценку перспектив мировой революции"? Это значит показывать, что в ближайший, по крайней мере, период мировой революции произойти не может. Есть ли что-нибудь подобное в документе 15-ти? Нет, там сказано как раз наоборот. И вот, чтобы хоть немного замаскировать свое беззастенчивое лганье, Слепков и пускается в экскурсию по поводу "социализма в одной стране", вопроса о защите СССР, тактики Коминтерна. Но все-таки, в конце концов, ему приходится процитировать то место документа, в котором ясно и недвусмысленно сказано об этих перспективах. Но цитирует он его по-жульнически. Поэтому, прежде всего восстановим подлинный текст: