Коммунисты
Шрифт:
По указаниям наркома НКИД активно изучал все доступные материалы о национально-освободительной борьбе угнетенных народов Востока, готовит предложения о помощи этим народам в их борьбе. В письме полпреду СССР в Персии Шумяцкому 1 марта 1923 года Чичерин писал, что на почве совместной борьбы советских республик и восточных народов против мирового господства западного империалистического капитала возможно развитие отношений с народами Востока, что явилось бы одной из главнейших составных частей всей мировой политики и исторической миссии Советского государства в данный период. Царская политика в отношении Ирана преследовала цель не допускать его самостоятельного развития, задача же Советской страны — сделать все для развития Ирана, его производительных сил, помочь ему в борьбе против посягательств западных стран на независимость страны.
Рос международный авторитет Советского Союза, улучшилось его внутреннее положение. С особым удовольствием отмечал это Чичерин. Его попросили однажды выступить на Первой сельскохозяйственной и кустарнопромышленной выставке в Москве. Он охотно согласился, ведь выставка наглядно опровергала распространенную на Западе точку зрения, что Россия живет за счет прошлого, что большевики не умеют хозяйничать и стране грозит банкротство. По свидетельству очевидцев, когда над выставкой пролетел самолет — по тем временам необычайная новинка, — никто даже не шелохнулся, так захватила всех страстная речь наркома. Свое выступление Чичерин закончил словами:
— Ни на минуту мы не должны забывать, что мы являемся лишь одной Красной республикой, точнее Союзом республик в капиталистическом окружении, что время опасности для нас не миновало, что нам придется, может быть, еще жертвовать очень и очень многим для этой борьбы, но те необыкновенные жизненные силы, которые проявляются в творческой работе Советских республик, которые мы видим воочию на этой выставке, они служат нам порукой, что трудящиеся массы Советских республик так же победоносно пройдут через новые испытания, которые, может быть, для них готовятся, как они прошли через все прошлые испытания, и с этой уверенностью, с этой надеждой на будущее мы можем здесь, глядя на все эти богатства, открываемые нашей выставкой, с величайшим оптимизмом смотреть в будущее и можем с полной уверенностью сказать, что мы завоевали уже для себя новый строй — строй освобожденного труда, и что уже вступили на тот путь, вступили в тот период, когда мы являемся авангардом, когда скоро, может быть, наш строй сделается строем всех стран, сделается строем всего мира.
Успехи Советского Союза, как никогда, стали ощутимы и на внешнем фронте. К концу 1923 года многие буржуазные государства готовы были пойти на установление дипломатических отношений. Ленинская дипломатия в результате упорной шестилетней борьбы добилась осязаемой победы, капиталистический мир отступал, признавая Советское государство, возглавляемое большевиками.
…30 мая 1928 года было торжественно отмечено 10-летие деятельности Георгия Васильевича Чичерина на посту народного комиссара. С конца 1926 года он подолгу болел, выезжал несколько раз на лечение за границу. В 1930 году по состоянию здоровья его освободили от занимаемого поста.
Умер 7 июля 1936 года.
Сергей Миронович
Киров
Родился 15(27) марта 1886 года в городе Уржуме Вятской губернии в бедной семье (настоящая фамилия — Костриков). Учился в Уржумском городском училище, потом окончил Казанское промышленное училище с дипломом механика. В Казани вступил в подпольный кружок, участвовал в студенческом движении. В 1904 году переехал в Томск, где начал работать в подпольной социал-демократической организации. В годы первой русской революции руководил стачками рабочих и демонстрациями в Сибири, неоднократно арестовывался. В 1905 году избирается членом Томского комитета РСДРП. Около двух лет провел в заключении. В мае 1909 года перебирается на Северный Кавказ, где продолжает активную революционную работу, выступает в печати. После революции становится членом Владикавказского Совета. Делегат II съезда Советов, участник Октябрьской социалистической революции. В 1918–1919 годах руководит вооруженной борьбой с контрреволюцией на Северном Кавказе и Нижней Волге. С 8 апреля 1920 года — член Кавказского бюро ЦК РКП(б), с июля 1921 года — секретарь ЦК Компартии Азербайджана. На XII съезде РКП(б) впервые избирается членом ЦК партии…
Киров был в совершенно несвойственном ему удрученно-тревожном настроении, когда на исходе 1925 года открылся XIV съезд партии. Сергей Миронович писал жене Марии Львовне:
«Из газет ты узнаешь, что на съезде у нас идет отчаянная драка, такая, какой никогда не было. Читай аккуратно «Правду», будешь в курсе дела. В связи с этой дракой здесь стоит вопрос о посылке меня на постоянную работу в Ленинград. Сегодня об этом говорили очень определенно. Я, конечно, категорически отказываюсь. Серго также против моей посылки туда. Не знаю, чем это кончится. Через неделю, а быть может, раньше, съезд закончится, немедленно выедем домой».
То, что Киров назвал в письме отчаянной дракой, было развернувшейся на съезде острой борьбой против зиновьевско-каменевской «новой оппозиции».
Страна тогда завершала восстановление народного хозяйства. Она крепла день ото дня, шла к социализму. XIV партийная конференция подтвердила ленинское положение о возможности победы социализма в одной, отдельно взятой стране — в СССР. Но экономика страны приближалась лишь к уровню отсталой царской России, и удовлетвориться этим было нельзя. XIV съезд партии обсуждал, как ускорить движение к социализму. Проводить в жизнь ленинский план индустриализации страны — одно из основных решений XIV съезда. Зиновьев и Каменев отвергали ленинский план, считая, что построить социализм в СССР не удастся, раз нет революций на Западе. Всего лишь весной 1925 года оба они критиковали Троцкого, твердившего примерно то же. Потом сами скатились к троцкизму и сколотили, главным образом в Ленинграде, «новую оппозицию». Съезд разоблачил меньшевистскую суть этой оппозиции, осудил ее, призывая зиновьевцев-каменевцев не подрывать единства партии, отказаться от раскольнической обособленности. К этому на съезде призывал раскольников и Сергей Миронович, говоря, что им пора выбраться из своего ленинградского обособленного уголка:
— Выйдите вот сюда, товарищи. Здесь, в этом зале, где заседают представители всей нашей Коммунистической партии, мы действительно единодушно разрешим все те вопросы, которые стоят перед нами, и прекратим то, что делается в первой советской столице, на родине Коммунистической партии, в Ленинграде.
Однако главари «новой оппозиции», потерпев поражение, не подчинились воле съезда и ринулись в Ленинград, пытаясь превратить его в свою цитадель.
Оттого после съезда Сергей Миронович вопреки своим предположениям не вернулся домой. ЦК ВКП(б) направил его в Ленинград, куда Серго Орджоникидзе втихомолку послал записку, адресованную товарищам, не причастным к оппозиции:
«Ваша буза нам обошлась очень дорого: отняли у нас тов. Кирова. Для нас это очень большая потеря, но зато вас подкрепили как следует. У меня нет ни малейшего сомнения, что вы там справитесь и каких-нибудь месяца через два все будет сделано. Киров — мужик бесподобно хороший, только, кроме вас, он никого не знает. Уверен, что вы его окружите дружеским доверием. От души желаю вам полного успеха».
Не ограничиваясь этим, Серго добавил:
«Ребята, вы нашего Кирыча устройте как следует, а то он будет шататься без квартиры и без еды».
Сергею Мироновичу отвели комнату в «Европейской гостинице», о нем заботились, но ему было не до квартиры, не до еды. По его выражению, работы хватало на двадцать четыре часа в сутки. Приехав 5 января 1926 года, он писал жене на третий день:
«Положение здесь очень тяжелое…»
Очень тяжелое. Главари «новой оппозиции» внесли разлад в партийные ряды. Через своих приверженцев, рассевшихся в губкоме и райкомах, они повлияли на значительную часть рабочих, интеллигентов. Повели за собой и множество юнцов, из тех, кого уговорили, будто они пуп земли, партийной и комсомольской. Не гнушались ни ложью, ни клеветой, ни расправами над честными большевиками, отстаивающими генеральную линию партии. Не то что в Азербайджане — в Баку. Там партийные и непартийные большевики умом и сердцем восприняли — уже нет Ленина, Ленина нет, и оттого единство еще во сто крат важнее, чем прежде. Там вылазки троцкистов, национал-уклонистов и всех иных оппозиционеров неизменно получали отпор.