Комната № 13
Шрифт:
— Ваше превосходительство, — сказал Протопопов срывающимся голосом. — Отдаю себя в ваше распоряжение.
Торжественно и мрачно, точно он ведет осужденного к месту казни, вел Керенский Протопопова в отдельную комнату. Вооруженный конвой окружал съежившегося человечка в помятой шубе, бывшего министра.
Толпа молча расступалась.
А когда дверь в комнаты захлопнулась, и Керенский остался один на один с Протопоповым, он сказал Протопопову обычным голосом:
— Садитесь, Александр Дмитриевич.
Разговор
В девять часов утра, перед выездом из Могилева, генерал Иванов вызвал по прямому проводу Хабалова.
— Здравствуйте, я генерал Иванов.
— Здравия желаю, Ваше высокопревосходительство, я Хабалов.
— Какие части в порядке и какие безобразят?
— В моем распоряжении в здании адмиралтейства четыре гвардейских роты и две батареи, остальные войска перешли на сторону революционеров.
— Есть ли у вас продовольствие?
— Нет.
— Какие вокзалы охраняются вами?
— Все вокзалы во власти революционных войск, строго ими охраняются.
— Все ли министерства правильно работают?
— Министры арестованы революционерами.
— Много ли оружия попало в руки бунтовщиков?
— Все оружие в городе.
— В каких частях города поддерживается порядок?
— Весь город во власти революционеров.
Народ в Таврическом
Забрезжило утро первого марта. Керенский потянулся в кресле, зевнул и сказал капризным голосом:
— Вот начинается утро, опять ползут сюда какие-то толпы. Солдатня прет отовсюду, и нет никаких сил удержать ее.
В самом деле, перед дворцом и в самом дворце трудно было протискаться сквозь толпу. Одни уходили, другие приходили. Народу все прибывало. Полы в Таврическом стали оседать.
Студенты носили при себе план Таврического дворца и указывали каждому, как ему найти комнату, которую он ищет.
Мальчики и девочки в форме бойскаутов писали пропуска, носили пакеты и разливали чай. Сестра милосердия перевязывала раненых.
Старая власть была свергнута, нового правительства еще не было, и все шли за разрешениями и помощью в Таврический.
В Таврический привозили арестованных, приходили представители полков и заводов, железнодорожники, справляющиеся, какие поезда пропускать, какие нет, почтовики, лавочники, автомобилисты— и еще и еще.
Пришел извозчик и просил помочь разыскать угнанную лошадь. И важный царский сановник прислал лакея узнать: может ли он отправить своих собак на прогулку в Таврический сад.
Все новые и новые посетители входили толпой в Таврический. Но во дворце толпа разделялась: чиновники и офицеры поворачивали в комнату Комитета Думы, рабочие и солдаты шли в комнату № 13, где заседал Исполком Совета. Точно два потока образовались в Таврическом и каждый входивший попадал в один из них.
Два миллиона под столом
В
— Это самые важные государственные бумаги, — сказал один из членов комитета. — Надо их спрятать, а у нас в комнате нет ни одного шкафа, даже ящика в столе нет.
— Знаете что, — догадался другой, — бросим их под стол. Под скатертью ведь совершенно не видно. Никому в голову не придет искать их там.
Пакет положили под стол. Зеленую бархатную скатерть опустили до самого пола…
Опять пришел кто-то с солдатами и принес целый тюк. Посмотрели: в тюке два миллиона рублен ассигнациями. И этот тюк тоже отправили под стол.
Один из членов Государственной Думы подошел к Милюкову и сказал:
— Павел Николаевич, так дальше нельзя. Мы не можем управлять Россией из-под стола. Надо составить правительство.
Милюков сел за письменный стол и стал на лоскутке бумаги писать фамилии: так составилось новое правительство.
А Родзянко хрипло ругался:
— Эти мерзавцы из Совета узнали, что я собираюсь ехать к государю императору. Они отдали приказание не давать мне поезда. Они требуют, чтобы со мной ехал их представитель с батальоном солдат. Ну, слуга покорный, я с ним к государю не поеду. А пока Совет выхватывает у нас из под носу власть. Они отняли у нас комнату, а теперь отнимают власть. И мы ничего не можем поделать: за них солдаты.
Заговорщики
Милюков сказал Керенскому:
— Я вас включил в список министров нового правительства. Вы будете министром юстиции.
— Вы знаете постановление Совета? — отвечал Керенский. — Новое правительство — буржуазное, и ни один из членов Совета не может входить в правительство. А я член Совета и из Совета уйти не могу.
И действительно, если бы Керенский ушел из Совета, все перестали бы ему верить.
— Ну, так как же? — спросил Милюков и хитро прищурился.
— Я сумею убедить Совет, — заторопился Керенский. — Я буду министром…
В четыре часа ночи на второе марта в комнате Временного Комитета Думы сидели Родзянко, Шульгин и Гучков. Все трое ненавидели революцию, все трое хотели спасти царский строй.
Родзянко и Шульгин были помещики, Гучков — управлял крупным торговым предприятием.
Вдруг Гучков подошел к двери и запер ее на ключ.
— Надо действовать тайно и быстро, — заговорил Гучков, понизив голос. — Никого не спрашивая, ни с кем не советуясь… Чтобы Совет но узнал… Царь должен отречься, иначе теперь нельзя. Но надо России нового государя. Около него надо собрать все, что возможно, для отпора революции. Я немедленно поеду к государю и привезу отречение в пользу наследника. Но мне бы хотелось, чтобы поехал еще кто-нибудь.